Сербский художник и иллюстратор Драган Бибин – мастер весьма молодой, 1984 года рождения, но его работы, по крайней мере объединённые в авторский цикл «Состояние человека», уже впечатлили многих ценителей «тёмной» живописи своей самобытностью, нетривиальностью в демонстрации ужасного и лаконичностью, возведённой в степень изящества.

В редких интервью Драган без лишнего жеманства рассказывает о корнях своей тяги к страшному. Одним из первых таких волнующих знакомств были комиксы, которые без разбора скупал для юного Драгана отец. Среди пёстрой стопки журналов затесался один, явно не предназначенный для читателей его возраста – на обложке красовалась кричащая вампирша с длинными клыками. Мальчик был испуган и очарован одновременно, а в дальнейшем его тяга к страшным вещам лишь окрепла.

Из детства пришёл и ещё один яркий образ, который довольно часто и разнообразно использует Драган, а именно – ладонь, поднесённая к стеклу со стороны улицы. Случайный ночной прохожий прижал руку к окну на несколько секунд, а внимательный юный Драган был единственным, кто это заметил. Для того, чтобы рационально осмыслить это детское переживание, Драгану потребовалось немало лет. Впрочем, благодаря ему появилась в том числе картина, изображающая парящего за окном вампира.

Не случайно в контексте дихотомии «страшно – притягательно» и то, что в своём instagram художник цитирует строчки из неоконченного эссе родоначальницы готической литературы Анны Радклиф «О сверхъестественном в поэзии». Радклиф говорит о страхе перед неизвестностью как о дразнящем воображение и вызывающем даже у рассудительных людей желание приблизиться к страшному объекту, чтобы разгадать эту тайну. Таким образом страх этот оказывается сопряжённым с удовольствием...

Именно такой неизвестностью умело манипулирует Драган. Он нарочно не демонстрирует на своих картинах монстров, отдавая предпочтение обычным вещам, интерьерам и животным, добиваясь эффекта «зловещей долины», когда небольшой сдвиг или погрешность в отображении действительности в корне меняют производимое впечатление. Что может быть милее и безобиднее зебры? И что может быть более пугающим, чем окно дома, за которым столпились зебры, пристально смотрящие на зрителя, отделённые от него лишь хрупким стеклом?

...Только отсутствие зебр, непроглядная чернота оконного или дверного проёма. За ними может ничего и не быть вовсе, но тогда почему собака, находящаяся в доме вместе со зрителем, так подозрительно и испуганно вглядывается во тьму? А что, если туда тянется через все комнаты свитая в канат не-то-простыня-не-то-рубашка? Здесь-то всякое чувство реальности и отступает, а зритель буквально проваливается в сновидческий сюрреалистический мир, дышащий тревогой.

Впрочем, и тут ничего случайного, ведь вдохновение Драган находит даже в собственных кошмарах. Однажды он поднялся посреди ночи и подошёл к стулу, где висела его белая рубашка. Надевая рубашку, художник обнаружил, что левый рукав её оказался чудовищно, непропорционально длинным, превратившись в итоге в своеобразную путеводную нить, которая привела Драгана к ванной — и он почувствовал, как нечто тянет его прямо во тьму...

Парадоксально, но художник не пытается нагнать лишней жути – он утверждает, что видит в этом в первую очередь архетипическую вездесущую тёмную сторону человека, от которой бесполезно прятаться. А раз у каждого тьма своя собственная, Драган нарочно выстраивает перспективу и композицию так, чтобы зритель почувствовал, что на самом деле находится в окружённом неизвестностью доме, смотрит глазами художника, но при этом может населить все тёмные уголки и закрытые двери собственными страхами.

И пока массовая культура, к которой Драган настроен очень скептически, ища вдохновение у классиков живописи (особенно явно отсылает к Гойе изображение собаки на свалке), вовсю добивается эффекта присутствия, сербский художник добивается эффекта отсутствия, который напугает зрителя куда страшнее, чем самый тщательно выписанный монстр. И, нужно сказать, блистательно справляется со своей работой!