DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

ПРОКЛЯТИЕ

Сергей Рябых «В чаще»

В лесной глуши, где ветви так плотно оплели небосвод, что полдень не отличишь от полуночи, дремала вековым сном избушка. Тропа к ней давно поросла вдовьими травами, окна чернели разверстыми ртами, застывшими в немом крике. Когтистые сучья деревьев царапали кровлю, словно ведьмины пальцы — нежную кожу.

Многие годы пребывала эта избушка в покое и одиночестве, и ничто не нарушало ее сладостной дремы, кроме разве что редкого раненого зверя, который прибегал на околоток, дабы лечь среди трав и молча испустить дух. Но этой ночью она встревожилась, почуяв непрошеных гостей. Заскрипели полусгнившие половицы, захрустела сухая листва. Во мгле мелькнули три сгорбленные фигуры.

— Почему именно это место, ирландец? — прозвучал вкрадчивый и слегка насмешливый голосок.

— Оно идеально, — ответил ирландец. — Заброшенный дом на самом отшибе. Никто не потревожит. И к тому же...

— К тому же, — вклинился третий, произносивший слова как бы нараспев, — в этой избушке когда-то жил злобный колдун. Ходили слухи, что ночами он шастал по деревням, крал малюток из люлек, оставляя вместо них пни да горстки могильной землицы. У коров после этих визитов пропадало молоко, и вместо него из вымени лилась темная венозная кровь... Одним словом, где, как не здесь, рассказывать страшные истории?

В центре комнаты вспыхнула свечка. Ирландец поднес ее к своему чисто выбритому красному лицу и жестом предложил остальным поступить так же. Двое других зажгли свои свечи. Неровные огоньки обрисовали в темноте еще две физиономии — обе с окладистыми бородами. Обладатель вкрадчивого голоса снова заговорил:

— Я дико извиняюсь, но давайте проясним, для чего нам свечи. Не лучше ли травить байки без них, чтобы было страшнее?

— Дело в том, Елизар, — пропел в ответ второй бородач, — что мы решили последовать древней японской традиции повествования о загадочном и пугающем — Хяку-моногатари. После каждой истории мы будем гасить свечу, и так пока дом не погрузится во тьму. В этот момент, согласно поверьям, должно случиться нечто странное. Или ужасное.

— Все так, — добавил ирландец. — По традиции в игре участвуют сто человек. Но, полагаю, мы прекрасно справимся и втроем.

— Теперь понятно, — удовлетворился ответом Елизар. — Я тоже считаю, что еврей, ирландец и араб стоят ста азиатов... Смею напомнить, что по результатам жеребьевки я рассказываю историю первым. Итак, Джек, Мустафа, — он перевел взгляд сперва на ирландца, затем на араба, — надеюсь, вы готовы услышать нечто действительно страшное?

— Конечно, — хмыкнул Джек. — Надеюсь, это не история об одном из твоих заемщиков, что умер, так и не выплатив долг?

— Разумеется, нет, — сухо ответил Елизар. — Эту историю я услышал от своей покойной матушки и готов поклясться, что все это — чистейшая правда...

***

«Как-то раз поздней ночью шли по темному лесу двое ребятишек. Мальчика звали Натан, а девочку — Анна. Они были братом и сестрой. Натан, на правах младшенького, все время канючил:

— Пойдем домой, поздно уже! Нас родители ждут!

— Родители спят. И потом, разве ты не хочешь увидеть живую фею?

— Хочу... Н-но давай мы ее увидим завтра утром, а?

Анна остановилась и, с досадой вздохнув, обернулась:

— Натан, по утрам феи не прилетают. Что ты как маленький? Темноты испугался?

— Не-а... Я н-не боюсь темноты... Просто мы уже очень далеко ушли в лес! И я не помню, в какой стороне дом...

— Ну а я помню. А еще я помню, где зарыт... клад. Он там, за холмом. Пошли скорее, немножко осталось.

И они поспешили в сторону покатого кургана, венчавшего небольшую прогалину. Во мгле он напоминал макушку закопанного в земле великана. Натану вспомнились бабушкины рассказы о Лысой горе и о населяющих ее ведьмах, которые похищали детишек, чтобы сварганить из них гнусное варево.

— Пришли. — Анна опустилась на колени среди залитых лунным светом трав и поманила брата пальчиком.

— Здесь же ничего нет! — воскликнул Натан, пристроившись рядышком.

— А ты уверен? Разумеется, клад хорошо спрятан. Так что копай.

Натан достал маленькую лопатку и приступил к работе. Он заметил, что трава в этом месте вырвана с корнем, маргаритки и васильки измяты, а почва взрыхлена.

— А зачем н-нам вообще искать этот дурацкий клад, если мы собирались смотреть н-на фей?

— А как, по-твоему, мы их приманим?

Чаща затихла, точно прислушивалась к детскому щебетанию, нарушавшему ее покой.

Наконец лезвие уперлось во что-то твердое, и Натан стал работать с удвоенной силой, пока не извлек из ямы грубовато сколоченный деревянный ящик размером не больше соседской кошки. Фанерная крышка поддалась удивительно просто, и дрожащий от возбуждения мальчик с благоговением заглянул внутрь. Он ожидал увидеть золото. Много золота — как в книжках про пиратов. Но внутри оказалась банальная кукла.

— О... Какая странная кукла.

Пепельно-серый голенький человечек сложил крохотные ручки в молитве. На фоне тщедушного тельца его голова казалась огромной. Меж полуприкрытых век поблескивали ледяные осколки невидящих глаз. Натана и самого пробил озноб, когда он учуял запах, окутавший куколку незримой пеленой — так же пахло в бабушкиной спальне после того, как она преставилась и пролежала в постели еще полдня, пока не пришли родители. Все это время Анна провела подле ее кровати, то и дело наклоняясь к застывшему, сморщенному лицу, будто перешептывалась с покойницей на тайном языке, ведомом только им двоим.

Вдруг из приоткрытого рта человечка выскользнул пухлый белесый червь, и Натан в страхе отпрянул.

— Что ты все возишься? — рассердилась Анна. — Феи вот-вот будут здесь.

— Я н-не понимаю... Анна, что это такое? Где наш клад?

— А это и есть клад, — усмехнулась сестра. — К слову, этот недоносок мог бы стать нашим братом. Таким же глупеньким младшим братиком, как и ты. Хорошо, что мама умеет орудовать спицами и понимает, что еще одного оболтуса нашей семье не прокормить. Я видела, как папа пошел закапывать трупик в лес, и проследила за ним. Остальное ты знаешь. Теперь нам остается дождаться фей. Очень скоро они слетятся на запах. Уж в этом можно не сомневаться — бабушка мне все про них рассказала! Она вообще многое мне рассказывала... после того, как умерла.

— Что ты такое говоришь? — захныкал Натан. — Как она могла что-то рассказывать после смерти?

— Ты не поймешь. Тихо! Кажется, начинается.

В голове Натана закопошились нехорошие мысли. Показалось, что Анна вдруг стала похожа на бабушку. Что из ящика с человечком раздается надрывный плач. Что из черной земли проклевываются длинные бледные пальцы. Что деревья обряжены не в кору, а в морщинистую старушечью кожу. Что Луна смеется, наблюдая за ним с небосвода. Что где-то там, далеко, пробудилась от ночного кошмара мама.

А самое главное — что он, Натан, никогда не покинет проклятую поляну.

Сперва он услышал хлопанье крыльев. Затем узрел багровые огоньки. Когда же материализовавшиеся феи разодрали тельце из ящика на алые лоскуты, мальчик завопил. Анна с сочувствием поглядела на брата:

— Ты же понимаешь, кто у них на второе?»

***

Елизар задул свечу — и исчез. Лица слушателей потемнели, словно на них легла скорбная тень. Некоторое время они хранили молчание. Первым подал голос ирландец:

— Надо полагать, твою матушку звали Анной?

— Истинно так, мой друг, — послышалось из темноты.

— Тогда она никак не могла знать, что за нехорошие мысли копошились в голове ее брата.

— Напротив, ирландец. Не забывай, что она была ведьмой, а ведьмы могут слышать чужими ушами, видеть чужими глазами и чувствовать мысли других людей... — Внезапно Елизар замолк. Из окна доносился таинственный шорох — скр-скр, скр-скр. — Вы тоже это слышите? — вкрадчиво проговорил Елизар. — Кажется, мы здесь не одни?

— Все в порядке, мой друг, — усмехнулся Джек. — Должно быть, очередной зверек приполз сюда умирать.

— Все так, — подтвердил Мустафа. — С того момента, как умер колдун, раненые и больные звери со всего леса сползаются к этой избушке, чтобы удобрить почву костями и разложившейся плотью. Думаешь, это старые ветки трещали под ногами, когда мы пробирались к избе? О нет, Елизар. То были выбеленные косточки белок и горностаев, дятлов и воронья. И знаешь, что самое странное? Все эти животные, подходя к дому, укладываются не абы как, а друг за дружкой по кругу. И если бы твоя душа вдруг отделилась от тела и воспарила ввысь, ты бы увидел, что останки эти составляют спираль, в центре которой чернеет изба... Однако мы отвлеклись. Мне понравилась твоя история, Елизар. Пожалуй, я даже мог бы счесть ее жуткой, если бы хоть на секунду уверовал в существование фей или иных сказочных существ, о которых так любят слагать легенды недалекие люди, неспособные честно признать, что все зло этого мира исходит не от диавола или банши, а от самого страшного, самого злого и самого жестокого чудовища на земле — человека.

***

«В наших краях сказывали об одном юноше, что каждый день покидал стены Города затемно и уходил далеко-далеко в пустыню. Там он взбирался на вершину бархана, устремлял белоснежные, словно сотканные из молока, глаза на восток и с улыбкой встречал рассвет.

Потом юноша возвращался домой, где его ждала сердитая мать.

— И где это ты опять шлялся все утро?!

— Я ходил смотреть на солнце, мама.

— У, дурень! Много ли ты там своими слепыми глазами высмотрел?!

— Нет, мама. Но ты же знаешь, что больше всего на свете я хотел бы увидеть солнце...

Как-то о юноше прознала местная блудница. Она пригласила его в опочивальню, обещая, что там он наконец-то узрит вожделенное светило. Когда все закончилось, блудница, сладко потягиваясь, спросила:

— Ну что, красавчик? Теперь-то ты увидел солнце?

— Нет. Мне было приятно, но разве это может сравниться с Его божественным светом? Когда я стою на вершине бархана и чувствую, как ночная прохлада медленно тает под Его ласкающими лучами, я понимаю, что нет в мире ничего прекраснее солнца.

Блудница страшно обиделась, но виду не подала, а вместо этого проворковала:

— Тогда почему бы тебе не сходить к нашему визирю? Этот добрый человек частенько наведывается сюда, дабы скрасить мое одиночество. Уверена, тебе он тоже поможет.

Наивный юноша не знал, что визирь был жесток и безумен, поэтому без промедления отправился просить встречи с ним.

Выслушав странную просьбу, визирь вначале расхохотался, но затем посерьезнел и, хитро прищурившись, вопросил:

— Скажи мне, мальчик, а разве теперь, стоя напротив меня, ты не видишь солнца? Не ощущаешь его нежных прикосновений к своему светлому лику?

— Нет.

— Тогда известно ли тебе, мой мальчик, что солнечный свет настолько могуч, что способен ослепить, а то и испепелить любого глупца, дерзнувшего заглянуть в его бездонное пекло?

— Да, я слышал об этом. Но мне ли пугаться слепоты? Если светило сочтет меня недостойным и сожжет за один-единственный взгляд — что ж, так тому и быть.

Тогда стражники взяли его под руки и повели в глубокий и темный зиндан. Со всех сторон раздавались душераздирающие крики и лихорадочный шепот последних молитв; воздух полнился густой вонью сырого мяса, застарелого пота и других телесных выделений, но ведомого пленника не пугали эти звуки и запахи — он был рожден в бедном квартале и привык к ним с раннего детства. Наконец его ввели в мрачную залу, освещенную лишь толстыми свечами, расставленными по краям дубового стола, на который юношу тут же и уложили. Стоящие поодаль молодые прислужники молча наблюдали, как стража деловито пристегивает пленника кожаными ремнями. На свое счастье юноша не мог видеть тяжких увечий прислужников: рассеченных надвое носов, чьи половинки были разведены в стороны посредством вшитых в плоть золотых нитей; искусно вырезанных на торсе «лепестков» из кожи, частично отделенных от тела, скрученных и сложенных в подобие чудовищных цветов.

Возникший словно из ниоткуда визирь наклонился к юноше и прошептал:

— Ну что, мой мальчик, готов ли ты узреть то, что так долго искал?

— Да, — без тени страха произнес юноша.

Визирь кивнул прислужникам, те подошли к столу, взяли свечи и поднесли их к лицу пленника. Из-под дрожащего пламени вырвались несколько капель прозрачного воска. Миг — и они утонули в поблескивающих в полумраке бельмах. За первыми каплями последовали другие, и вскоре глазные лакуны переполняла вязкая жижа. Она плескалась подобно вулканической лаве, брызгала и стекала по красивому лицу. Восковые ручьи застывали на коже красноватой паутинкой. Визирь снова заговорил:

— Исполнилось ли твое желание, мальчик?

Стоило ли ждать ответа от пленника, который не переставал вопить вот уже целую вечность?

Где-то далеко-далеко, в пустыне, на вершине самого высокого бархана смеялся и плакал от счастья слепой юноша.

Он увидел солнце».

***

Вторая свеча погасла. Застывшее лицо Джека напоминало посмертную маску, прибитую к непроглядной занавеси темноты. Наконец его губы зашевелились:

— Жестокость восточных народов давно стала притчей во языцех. И все же признай, Мустафа: изуродованных прислужников ты добавил только для пущей страшности.

— Хотел бы я, мой дорогой Джек, чтобы это было так. Но, боюсь, в тех местах, откуда я родом, мне с нежных лет приходилось видеть такие ужасы, от которых человек иного склада ума тотчас бы лишился рассудка. Черная магия наших великих кудесников поистине впечатляет. Знаешь ли ты, что живого человека можно превратить в гусеницу? Это не так уж сложно — я своими глазами видел соответствующие хирургические инструменты. И, что самое жуткое, размер их был чересчур мал для отсечения конечностей у взрослого человека...

— Ну ладно, ладно. Мне ли не знать о страдании? Мой народ веками живет в страхе и боли, под гнетом проклятых... — Он сморщился, не в силах вымолвить последнее слово — столь сильно было его омерзение.

Елизар понимающе ухмыльнулся, а после промолвил:

— Мустафа, прежде чем Джек поведает нам свою историю, не мог бы ты подробнее рассказать, что же случилось с колдуном, который жил в этом доме?

— Участь его весьма туманна. Доподлинно известно лишь то, что крестьяне из окрестных деревень многие годы точили на него зуб. В какой-то момент они решили собраться, дабы устроить самосуд или, попросту говоря, сжечь подлеца. Однако колдун их опередил и наслал на близлежащие деревушки чумных крыс. Что произошло далее — неясно. По слухам, выжившим крестьянам все же удалось одолеть проклятого мага, похоронив его заживо. Прямо здесь, под нашими ногами. Говорят также, что вместе с ним погребли сотни крыс, которые обгладывали его тело, пока крестьяне бросали землю в могилу...

— Нет, нет и нет, — заявил громогласно ирландец. — Все было совсем не так. Не было никаких чумных крыс. Как и мора. Как-то раз колдун по неосторожности попался в медвежий капкан. Пришедшие наутро охотники застали его отгрызающим собственную ногу. Они живо смекнули, что за зверь им достался, и решили его умертвить. Сделать это, однако, не удалось: даже после того, как мужчины вспороли мерзавцу горло, тот продолжил шептать богохульные заклинания, хрипя и плюясь кровью. Тогда охотники заколотили его в избе и позвали священника. Тот заключил, что дом надобно сжечь. Что и было сделано с наступлением темноты. Говорят, изба горела три дня и три ночи. Когда же пламя погасло, оказалось, что доски нисколько не прогорели, а колдуна и след простыл. С тех пор люди избегают этого места... Однако же мы отвлеклись. Хочу сказать, что не так страшна человеческая жестокость, поскольку на нее всегда можно ответить добротой и состраданием, как и велит нам Господь. Тот самый Господь, что защищает нас от нечистой силы, которая, если задуматься, тоже не столь уж страшна, если в душе живет твердая вера. И тем не менее есть одна вещь — самая, на мой взгляд, ужасная вещь на земле, — от которой не защитят ни молитва, ни доброе сердце. Вещь эта сотни и тысячи лет толкает слабых на самые гнусные злодеяния, а сильных делает слабыми — высасывает все жизненные соки, превращая их в ходячие трупы. Вещь эта зовется нуждой.

***

«Маленький Питер лежал в постели и из последних сил улыбался страшной красной улыбкой. Его лицо, покрытое холодной испариной, одиноко бледнело в темноте. Мальчик болел. Чем именно — он точно не знал, но ватная слабость с каждым днем укутывала тщедушное тельце все крепче.

Вчера — а может, позавчера, а может, неделю или месяц назад — приходил Фельдшер. Так отец называл доброго волшебника, который умел исцелять недуги. Он долго ощупывал и осматривал Питера, шевелил смешными тараканьими усиками, словно принюхивался к здешнему спертому воздуху, бормотал длинные и непонятные слова, похожие на заклинания.

Потом Фельдшер говорил с отцом. Питеру никак не удавалось ухватить нить разговора, но стоило тому закончиться — и мальчику все стало ясно. Волшебник знал алхимию: он мог приготовить целебное снадобье, но для этого нужны были деньги. Денег у отца не водилось. Он стоял подле кровати, понурый и мрачный, совсем как в тот раз, когда они прощались с мамой, мирно спящей среди увядающих полевых цветов в грубо сработанном деревянном ящике.

Фельдшер водрузил на свою вытянутую, почти насекомью голову шляпу и поплелся к двери, а Питер чуть слышно прошептал ему вслед:

— Скажите... а как наколдовать деньги? Вы же знаете. Вы же волшебник.

Фельдшер замер. Медленно развернулся. За его сверкающими окулярами тлели старые, выцветшие глаза. Испещренные трещинами сухие губы зашелестели подобно осенним листьям:

— Ты хороший мальчик. А у хороших деток всегда есть шанс заполучить немножко деньжат от зубной феи. Когда у тебя выпадет зубик, обязательно спрячь его под подушку. Ночью, когда ты уснешь, придет зубная фея. Она пошарит под подушкой, отыщет зуб и оставит вместо него новенькую монеточку.

Сказав это, Фельдшер покинул комнату.

И теперь, спустя сутки, а может, двое, а может, неделю или месяц, Питер был по-настоящему счастлив, ведь у него под подушкой покоился не один, а целых два выпавших зуба! Сказать по правде, они шатались уже давно, да и десны не переставали кровить, отчего улыбка и окрасилась красным. Но это было уже неважно, ведь скоро у него будут две ценные монетки — и добрый волшебник приготовит целебное снадобье, и Питер сможет наконец встать с постели, и его десны больше не будут кровить, а щеки вновь нальются румянцем.

Глаза у мальчика слипались: он воображал, как фея заходит в комнату, тихо крадется к кровати, запускает руку под подушку, находит зубы, а потом... А что потом? Достает монеты из кармана? Или они появляются сами собой? Интересно, а как выглядит зубная фея? Наверное, как танцующая девушка в розовом пышном платье, которую Питер видел однажды на новогодней открытке. Юная красавица кружилась в вальсе и хохотала звонким, как бокал шампанского, смехом, а ее наряд раздувался и багровел, пока не заполнил всю залу сплошным алым маревом...

Когда зубная фея вошла в комнату, Питер уже не думал о девушке. К слову, на нее фея оказалась совсем не похожа. Ее простое ситцевое платье украшали засохшие васильки и ромашки, гвоздики и маргаритки. Одежда была опрятной, но кое-где в темных складках таились немногочисленные опилки.

Фея склонилась над мальчиком. Его глаза были прикрыты, точно он задремал. Черная рука осторожно скользнула под подушку. Два крошечных зубика. Фея поднесла их к искривленному рту, тихонько дунула, и те обратились в драгоценный металл. Она в последний раз взглянула на Питера, а потом ласково провела ладонью по его белому личику — и исчезла из комнаты навсегда.

Мальчик, как и многие ночи до этого, лежал в темноте. Но кое-что изменилось. Его улыбка перестала быть страшной. Теперь она была легкой и умиротворенной. На закрытых глазах блестели золотые монетки».

***

Дом снова утонул во тьме, еще более густой и вязкой, чем до визита непрошеных гостей. Теперь с околотка не доносилось ни звука, и почему-то тишина эта пугала сильнее загадочного «скр-скр». В воздухе разливался тяжелый аромат потухших свечей, в котором явственно ощущались следы церковного ладана. К нему примешивался и новый запах — сладковатый, душный и необъяснимо тревожащий. Никто из рассказчиков не проронил ни единого слова. Все просто засобирались — молча и судорожно.

Вдруг посреди тьмы и безмолвия прозвучал новый, четвертый голос. Он был глухим, словно в рот набилась земля, и хриплым, словно горло царапал репейник:

— А теперь я расскажу вам свою историю.

Комментариев: 3 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 Екатерина Редькина 27-08-2022 22:57

    Хорошие истории, особенно про фею с монетками.Бедный ребенок...Смутило использование в тексте слова "околоток".Мне представляется, что околоток - это обязательно заселенная людьми территория, но никак не лес.Понимаю, что есть устаревшее значение ( окрестности, местность), но и оно предполагает, что здесь живут люди. Или я не права?

    Учитываю...
  • 3 Аноним 26-08-2022 21:55

    Замечательные, добротные рассказы!

    Учитываю...