DARKER

онлайн журнал ужасов и мистики

Вера А. Гадд «Улица»

Vera A. Gadd, “The Road”, 1935

Как только Хэйзел Петерс увидела Фарн-хаус, она твёрдо решила в нём поселиться, что неожиданно: Фарн-хаус был довольно старым — очень старым — домом, а Хэйзел со своей худощавой мальчишеской фигурой, коротко стриженной кудрявой головой и яркими алыми губами была типичным человеком своего времени.

Фарн-хаус был четырёхэтажным. На короткой улице стояло всего восемь домов: все были построены по одному и тому же образцу, все покрыты густыми зарослями плюща и все источали прохладную атмосферу враждебности. Сквозь задёрнутые шторы Хэйзел мельком увидела чудовищные аспидистры, морские раковины и других уродливых викторианских домашних богов. «Пожалуй, им будет не слишком приятно иметь в соседях кого-нибудь помоложе», — подумала она, вставляя ключ в замочную скважину.

С её точки зрения дом оказался в высшей степени удовлетворителен. Множество лестниц, причудливых извилистых коридоров и больших старомодных буфетов — в них даже жить можно было, с весёлой улыбкой подумала она про себя. Как раз такой дом ей хотелось иметь с самого детства — если бы кто-то завещал ей кучу денег. И тут немалую услугу оказала тётя Лидия, оставив в наследство пятьдесят тысяч фунтов — так что теперь можно было исполнить любой каприз — в разумных пределах, само собой.

За домом располагался славный старый сад — футов двести в длину, ныне тронутый унылым запустением зимы, но всё равно красивый, с вековыми деревьями и обширным бархатным газоном.

«Мне здесь точно понравится, — подумала Хэйзел, — Конечно, придётся завести уйму слуг, да и содержание сада обойдётся в небольшое состояние, но у меня всё-таки есть деньги, и оно того стоит… Интересно, кто живёт в остальных старых домах: судя по аспидистрам и монструозным раковинам — милые пожилые дамы. Когда перееду, точно наведу здесь немного шороху».

Она выбрала себе комнату — изысканную и просторную, в задней части дома, откуда можно было пройти в комнату поменьше.

Хэйзел решила тут же встретиться с агентом: ни к чему тратить время — она поняла, что если не завладеет Фарн-хаусом, то иной вариант её никак не устроит.

В мае она официально вступила во владение. В компании Билли Мортона, своего молодого человека, в один прекрасный день Хэйзел прибыла в маленьком красном двухместном автомобиле. Показалось, что занавеси в окне дома номер девять слегка шевельнулись, но как ни всматривалась, она не разглядела, кто за ними скрывался, поэтому пришла к выводу, что ошиблась.

Той ночью они устроили, как выразилась Хэйзел, прогрев дома. Из Лондона приехала компания шумных друзей, и до глубокой ночи они пили, танцевали и пели. В половину третьего уехали последние гости: Джимми Рэдли и Айви Торнтон — оба уже порядком нетрезвые, на Рэдли была шляпа и шарф Айви, на ней — его.

— Вряд ли они доберутся до Лондона живыми, — сквозь зевоту произнесла Хэйзел и вернулась в разорённую гостиную.

— Вилли в своём репертуаре, — недовольно пробурчала она, заметив останки прекрасной вазы эпохи Мин, которую молодой человек, притворяясь пьяным, уронил и разбил. Она лениво прошлась по комнате, поправляя там и сям подушки и подбирая окурки папирос, но потом, устав от этого занятия, решила пойти спать, оставив уборку горничным.

Весь следующий день Хэйзел восхищалась новым домом и прекрасным садом, нетронутым рукой садовника. Собирала колокольчики и целый час потратила, планируя, где будет беседка, где — сад камней, пруд с лилиями и прочее. В какой-то степени все эти задумки казались преступлением. Ведь они предполагали, что все деревья придётся вырубить, а они ведь были такими грандиозными, величественными, хотя кое-кто счёл бы их больными на вид. И сидя на грубой скамье, с колокольчиками на коленях, когда лучи послеполуденного солнца согревали лицо, Хэйзел впервые узнала, кто же живёт в доме номер девять. Внезапно в открытой двери соседнего дома объявился чёткий силуэт крепкой седовласой женщины. Высокой, бледной, в строгом чёрном платье, застёгнутом до самого горла.

Миг спустя женщина, которую Хэйзел знала как мисс Ябсли, спустилась в сад и исчезла из виду. «Что за неприятное соседство», — подумала девушка и вздрогнула. Взяла колокольчики и быстро ушла в дом.

В шесть вечера того же дня Хэйзел вывела маленькую красную машину и поехала в Лондон, где провела несколько великолепных часов в компании своих друзей, вернувшись в два часа ночи в сопровождении обожающего её Билли Мортона.

— Билли, не шуми, — напомнила она, когда они въезжали на тихую, освещённую светом фонарей улицу. — Все спят, а если ещё и эта ужасная Ябсли появится, я точно в обморок грохнусь.

— Знаешь, что — а давай-ка им посигналим, — Билли не придумал ничего умней, чем подтвердить собственные слова делом и, похоже, разбудил каждое эхо на спящей улице.

Хэйзел с истерическим смехом выбралась из машины и пошла к лестнице. Билли пошёл следом, и добрые полчаса они стояли, спорили и смеялись, как школьники.

— Интересно, что эта Ябсли подумала, — сказала про себя Хэйзел, забираясь в кровать и выключая свет. — Спорю, что хотела убить — судя по виду, так оно и есть… Ох, как же хочется спать. Спокойной ночи, дорогая Ябсли, сладких снов и всё такое — спокойной ночи.

На следующее утро, когда Хэйзел пила чай в саду, горничная доложила, что её хочет видеть дама.

— Спровадь её, Мод, — весело прокричала Хэйзел, взяла свежеиспечённое шоколадное пирожное и впилась в него зубами с аппетитом человека, которому не зачем было бояться ни лишних округлостей, ни дурной фигуры.

К её величайшему изумлению, спустя несколько минут перед ней предстала Марта Ябсли, которая в своём простом до уродства весеннем пальто и с седыми волосами, целиком скрытыми старинной чёрной соломенной шляпкой выглядела как никогда строгой и неприступной. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что гостья пришла отнюдь не с мирными намерениями, однако, пока та открыто не проявила их, Хэйзел решила не обращать внимания: велела Мод принести ещё чаю и тостов с пирожными.

— Располагайтесь, мисс Ябсли. — Она тут же выдвинула второй стул. — Мне так хотелось познакомиться со своими соседями. Правда же, сады здесь очень красивые? Даже и не знаю, какой лучше: ваш или мой — признаюсь, я часто наблюдала за вашим из окна спальни. Деревья у меня мне нравятся больше, но ваши розы просто чудесны. Ваш садовник, наверное, гений.

— Я сама занимаюсь садом, — без тени улыбки ответила мисс Ябсли. — Нет, чаю не нужно, и шоколадные пирожные я не ем. Присяду на минутку, если вы не против. Мисс Питерс, я пришла по неприятному делу. Не знаю, как вы примете мои слова, но мы совершенно серьёзны, и я прошу вас прислушаться к тому, что я скажу. Мисс Питерс, мы — я говорю от имени остальных соседей — мы хотим, чтобы вы покинули Фарн-хаус — мы хотим, чтобы вы уехали с улицы.

Хэйзел в полнейшем недоумении уставилась на гостью. На какой-то миг показалось, что она ослышалась. Потом, под тяжёлым и неуступчивым взглядом, на её щеках начали постепенно разгораться красные пятна злости.

— Мисс Ябсли, вы, наверное, сошли с ума! — воскликнула она, блеснув глазами. — С чего бы? Я только что переехала — я люблю этот дом — да и зачем, скажите, я должна съехать, только потому, что вы этого требуете? Чем я вас обидела, скажите, что вы хотите меня прогнать? Что я вам сделала?

Мисс Ябсли уставилась в миловидное лицо собеседницы: на синие глаза с густыми ресницами, чёрные кудрявые волосы, нежные алые губы — и её взгляд ожесточился, рот сжался в упрямую линию.

— Просто послушайте меня на секунду, мисс Питерс, — начала она. — Я… Я с вами кое-чем поделюсь, и вы поймёте, почему я хочу, чтобы вы уехали. Во-первых, должна сказать, что живу здесь уже тридцать лет. Большая часть остальных жильцов здесь куда дольше, разве что мисс Малленс здесь всего десять лет, она самая молодая из нас — ей всего сорок.

У нас у всех жизнь не сложилась. Миссис Хизер из четвертого дома живёт со слабоумным мужем. Возлюбленный мисс Уилсон бросил её перед свадьбой. У мисс Крамер лёгочный недуг, поэтому замуж она так и не вышла. Не буду утомлять вас подробностями, но могла бы рассказать подобную историю о каждом из тех, кто тут живёт. Поскольку, как я уже говорила — жизнь у нас не сложилась — никто из нас не испытал достойных упоминания моментов счастья и естественно — да, естественно, мы не приемлем, что среди нас живёт кто-то молодой — и красивый, наслаждающийся жизнью. Живи вы тихо, всё было бы по-другому — но вы ночь за ночью устраивали вечеринки с вашими знакомыми мужчинами, отчего наша жизнь начинала казаться ещё более безрадостной — и мы хотим, чтобы вы уехали. Мы хотим, чтобы наша тихая заводь осталась тихой — и не хотим вспоминать о мире за её пределами.

Вот это наглость. Хэйзел опустошённо уставилась на собеседницу.

— Вы говорите, — она наконец выдохнула, — что я должна уехать из своего дома только потому, что вам завидно. Сожалею, что вам не повезло в жизни. Но будь я проклята, если дам вам ради собственного удовольствия выгнать меня из нового дома. Мисс Ябсли, можете передать своим друзьям, что у меня нет ни малейшего желания покидать Фарн-хаус. И я продолжу общаться со своими знакомыми мужчинами и устраивать вечеринки, и, — она внезапно хихикнула, — если вы такие замечательные, приглашаю вас прийти как-нибудь ко мне на оргию.

У мисс Ябсли побелели губы.

— Это не шутка, мисс Питерс. Подумайте хорошенько прежде, чем принять решение. Помните, вы можете поселиться и развлекаться с друзьями где угодно — а для нас это всё. Мы годами живем отдельно от окружающего мира и с вашей стороны жестоко — жестоко — навязывать нам свою молодость и счастье. Обдумайте это хорошенько, мисс Питерс, вот что я скажу — и примите совет: измените своё решение.

И высокая угловатая фигура повернулась и вышла, не успела возмущённая Хэйзел хоть что-то ответить.

— Что за несусветная, абсолютная, сокрушительная наглость, — выдохнула она, наливая чай слегка дрожащей рукой. — Вот уж Билли и остальные посмеются, когда я им расскажу.

Той ночью в Фарн-хаусе произошла как никогда весёлая гулянка. Беспрерывно гудел граммофон, хриплые голоса орали новые популярные песни, а в саду с визгом, вскриками и пьяным хихиканьем играли в прятки. Будто Бедлам устроил день открытых дверей — но это всего лишь Хэйзел Питерс демонстрировала своё презрение мисс Ябсли и всей улице в целом. В этот раз она не стала останавливать Билли, когда он на прощанье посигналил. Наоборот, вместе с толпой в воротах она смеялась и болтала громче всех. И когда в доме номер восемь объявился силуэт в белом и захлопнул окно, Хэйзел испытала краткий прилив удовлетворения.

— Бедняги, — пробормотала она, идя обратно в дом. — Может, я и чудовище, но не понимаю, почему должна съехать из своего чудесного дома, только чтобы они были счастливы. Им стоит просто ко мне привыкнуть — вот и всё — просто привыкнуть.

Лето прошло в череде загулов. Каждый уик-энд на ухоженных газонах Фарн-хауса играли в теннис и принимали солнечные ванны милые девушки и симпатичные молодые люди, одетые едва на грани приличий. Хэйзел испытывала приступ удовлетворения всякий раз, как обитательница дома номер девять заглядывала к ней в сад.

Однажды она получила записку, подписанную всеми жителями улицы, в которой спрашивалось, не изменила ли она своего решения. Хэйзел довольно скоро ответила, что сожалеет, но не имеет намерения ни покидать дом, ни менять свою жизнь в угоду соседям. После они, кажется, сдались, потому что вопрос больше не поднимался.

Она часто встречала соседей по улице, и порой её охватывал немного странный трепет, когда она понимала, насколько старыми и изнурёнными они выглядят: мисс Уилсон с седыми, безжизненными волосами и пустым взглядом, миссис Хизер с бескровным лицом и цыплячьей шеей, мисс Крамер, которая казалась скорей мёртвой, чем живой; мисс Малленс с жутким выражением ядовитой злобы на лице; мисс Ябсли — со сжатыми губами и невыразимо мрачная.

«Как же их много, — подумала Хэйзел, как-то раз повстречавшись с миссис Хизер и её слабоумным мужем. — Возможно, мне и правда будет лучше уехать отсюда, может, я слегка подустала от Фарн-хауса и этой депрессивной улицы. Я здесь лишь из упрямства — обычного упрямства. Я не позволю им считать, что они меня выжили».

Как-то вечером, за несколько дней до Рождества, Хэйзел вернулась из города в приподнятом расположении духа. В тот день они с Билли отпраздновали помолвку, и на её пальце поблёскивал полумесяц кольца. «Cтарухе Ябсли будет, о чём подумать», — решила Хэйзел и протянула руку к свету: кольцо сверкнуло и засияло, словно сонм бдительных глаз.

У часов в столовой лежал конверт, исписанный неровным корявым почерком, который она уже где-то видела. Хэйзел поспешно открыла его и прочла:

Дорогая мисс Питерс,

Снова наступило Рождество. 24 числа я приглашаю всех жителей улицы на чай, не хотите ли присоединиться? Мы все будем очень рады вас видеть.

Марта Ябсли

— Вот же старые кошёлки — кажется, хотят помириться — ну ладно, почему бы и нет, будет забавно посмотреть на них в домашней обстановке, так сказать. Надеюсь, миссис Хизер не захватит своего чокнутого муженька. Надену новое жоржетовое платье и кольцо, непременно. Думаю, старуха Малленс лопнет от зависти — так ей и надо, — тоже мне, модница: в сорок и с таким лицом, сплошь прыщи да бородавки, носить розовое. Хвастливая старая дура.

Вечером двадцать четвертого Хэйзел собиралась целый час. Надела новое алое жоржетовое платье, надушилась дорогими духами, повязала алой лентой свои густые кудри и наконец надела пальто, признавшись себе, что подобный вид больше подошёл бы для премьеры в Ист-Энде, чем для скучного деревенского чаепития.

Её сердце лишь самую малость заколотилось, когда Хэйзел оказалась на пороге дома номер девять. В прихожей и остальных частях дома было темно.

— Как в могиле, — пробормотала она, запахивая меховой воротник пальто. — Зря только пришла: пойду всё-таки домой, а им отправлю извинения.

И в этот самый миг дверь открылась, вспыхнул свет, и в проёме объявилась мисс Ябсли с мрачным весельем на лице, одетая в лавандовое платье. За её спиной стояла мисс Малленс, омерзительная в своём ярко-розовом наряде, прыщи и бородавки были единственными красками на землистом лице. Взгляд горящих глаз так и прикипел к красоте Хэйзел.

Она ступила в коридор, дверь за спиной закрылась. Мисс Ябсли повела их в просторную комнату, украшенную викторианскими древностями, которых Хэйзел на дух не выносила: морскими раковинами, салфетками и целым сонмом фотографий родственников в громоздких рамах.

«Ну и дыра», — подумала Хэйзел, снимая пальто и протягивая его удивлённой горничной.

Стол был накрыт к чаю. Здесь собрались все жители улицы, даже мисс Паттерсон из дома номер шесть, которой Хэйзел никогда не видела и которая оказалась мерзейшей и самой уродливой калекой, какую ей только доводилось встречать.

Чаепитие, несмотря ни на что, прошло вполне гладко. Мисс Малленс, конечно, ни слова не сказала, но почти всё время не отводила едкого взгляда, зато чрезвычайное уродство мисс Паттерсон так ужасало Хэйзел, что при любом взгляде в сторону калеки лицо её менялось против воли.

После чая собрались у камина. Внезапно мисс Ябсли заметила кольцо у Хэйзел на пальце.

— Ага, кольцо невесты, — воскликнула она, взяв гостью за руку, так что новое кольцо заблестело в сиянии камина. — Полагаю, это означает, что вы скоро выйдете замуж и всё-таки покинете нас, мисс Питерс?

Хэйзел обвела взглядом полукруг внимательных лиц. Заметила и ревность, и горечь, и даже явную ненависть — никто не смотрел доброжелательно. В душе закипело жаркое упрямство. Конечно же, после замужества она собиралась уехать, но зачем говорить об этом им — уродливым мымрам, которые ненавидели её и желали поскорее от неё избавиться!

Она надменно вздёрнула кудрявую голову.

— Нет, я не намерена съезжать, — отчётливо произнесла Хэйзел. — Муж переедет ко мне. Боюсь, мне так понравился Фарн-хаус, что я останусь даже после замужества.

На миг наступила мёртвая тишина, потом мисс Ябсли разрушила её своим низким монотонным голосом:

— Что же, тогда вы с нами насовсем, — тихо сказала она. — Вы и ваш муж. И, полагаю, вы продолжите устраивать вечеринки, и друзья каждый вечер будут приезжать к вам из Лондона, и улица никогда больше не будет тихой и спокойной. Ну и ладно, думаю, со временем мы привыкнем друг к другу — всё в своё время. — Она странно, загадочно улыбнулась и продолжила: — Мисс Питерс, вам никогда не хотелось узнать, как я здесь оказалась? Я рассказывала вам кое-что о местных, но никогда — о себе, так ведь?

— Нет, — едва слышно ответила Хэйзел. Бунтарский настрой странным образом покинул её. Сейчас ей хотелось лишь оказаться в покое и уюте собственного дома. Круг враждебных, освещённых пламенем лиц, несмотря на храбрый вид, определённо начал оказывать на неё влияние.

— Вы слышали когда-нибудь о докторе Уэстовер, известной учёной в области медицины? — снова подала голос мисс Ябсли.

Усталость во взгляде Хэйзел сменилась любопытством.

— Доктор Уэстовер, — тут же ответила она, — конечно, помню. Она была, без сомнения, самой известной женщиной-врачом, но потом сотворила что-то ужасное и пропала из виду.

Мисс Ябсли кивнула.

— Вы в какой-то мере правы, — мрачно ответила она. — Так вот, доктор Уэстовер — это я, впрочем, никто, кроме моих друзей, об этом не знает. Представьте, мисс Питерс: богатство, слава, гениальность — у меня было всё. Я наткнулась на тайну — огромную тайну жизни, которую величайшие учёные и профессоры нашего времени тщетно пытались открыть годами. Всё зависело от одного крохотного эксперимента — либо мировая слава, либо позор и безвестность. Я потерпела неудачу: эксперимент прошёл неудачно, чудовищно, даже сейчас я не в силах понять, что было не так в моём препарате. Как бы то ни было, мне пришлось оставить старую жизнь — жизнь, которую я любила, — и переехать сюда, похоронить себя заживо. Можете себе представить, как я ненавижу, когда мне напоминают, чего я лишилась?

Хэйзел зачарованно смотрела в безжалостные зелёные глаза, которые в прерывистом свете камина горели точно угли. Сердце сжалось от внезапного ужаса. Почему, скажите на милость, она всегда считала мисс Ябсли жалкой? Почему до сегодняшнего дня не понимала, насколько злой, невероятно опасной была эта женщина? И что же, ох, что же это был за «крохотный эксперимент»? Каким жутким образом — для жертвы — он «прошёл неудачно»? Внезапно Хэйзел стало страшно, страшно до ужаса. Она уставилась в пол: стук сердца оглушал, единственное, чего ей сейчас хотелось — это сбежать.

— Спасибо за рассказ, — нервозно произнесла Хэйзел. — Похоже, для вас всё обернулось чудовищным разочарованием — я отчасти могу понять, что вы чувствуете. Если не возражаете, я пойду: уже поздно, а мне до завтра ещё многое надо сделать.

— Минутку, мисс Питерс, не спешите. Мы должны выпить вместе, пока вы не ушли. Мисс Паттерсон, вы не сыграете нам на спинете? Видите ли… — Мисс Ябсли с улыбкой, почти дружелюбно, посмотрела на Хэйзел: пугающее, почти угрожающее выражение пропало из её необычных глаз. Но страх не оставлял сердце гостьи. Ощущение подспудной опасности осталось, даже, пожалуй, усилилось из-за этой внезапной перемены настроения.

— Видите ли, — продолжила мисс Ябсли, — несмотря на то, что этот прекрасный старый спинет принадлежит мне, я совершенно не умею на нём играть — когда мне хочется вспомнить прошлое, приходится звать на чай мисс Паттерсон. — Она рассмеялась и повернулась к приставному столику, где теснились бокалы и бутылки. Не прекращая легкомысленной беседы, она принялась готовить напитки, а ужасная калека тем временем заковыляла к чудесному старому спинету в углу.

Хэйзел подали напиток. Он напоминал портвейн, правда, какого-то странного, яркого цвета, какого ей прежде видеть не доводилось. Она осторожно пригубила его и отвернулась, пряча сморщенное лицо. Похоже, напиток сделали из жидкого огня, интересно, что это?

Тут мисс Паттерсон начала играть, и комнату наполнили печально-прекрасные звуки «Менуэта розы» Мессаже. И пока Хэйзел, откинувшись в кресле, слушала и потягивала вино, с ней случилось кошмарное видение. Будто бы прошли годы: снова наступило Рождество, она снова сидит тут вместе с этими старыми мымрами — уродливая и безнадёжная, как и все они, — слушает беззаботный «Менуэт розы» и страстно, безумно сожалея, грезит о потерянной молодости. Ощущение было настолько реальным, что Хэйзел лишь чудовищным усилием воли смогла изгнать его. Опустошив стакан, она поставила его на стол и встала.

— Я пойду, мисс Ябсли, — твёрдо сказала она. — Всем доброй ночи. Я очень рада была с вами повидаться, приходите как-нибудь на чай.

Гости толпой проводили её в прихожую, всей молчаливой, отчасти угрожающей компанией. Калека со зловещим смешком протянула искривлённую руку и пощупала мягкую ткань платья Хэйзел. Дотронулась до руки с блестящим кольцом и роскошного соболиного меха на пальто. Потом снова рассмеялась, и от этого звука у Хэйзел по спине побежали мурашки. В этом смешке, казалось, сошлись воедино ехидство, ненависть и злорадный триумф.

Хэйзел буквально вырвалась. Сбежала по лестнице, ворвалась в собственный дом. По щекам текли слёзы, тело сотрясали судороги.

— Мерзкие, какие же мерзкие, — всхлипывала она. Хэйзел сбросила пальто, вбежала в спальню, сорвала с себя жоржетовое платье и тонкое, как паутинка, бельё. Через минуту она уже лежала под огромным пуховым одеялом, дрожа и беспомощно хныкая.

— Лучше бы я никогда не видела этой чёртовой улицы, — жаловалась она. — Сейчас же выйду замуж за Билли и уберусь отсюда. С них бы сталось мне навредить — эта жуткая, жуткая калека. Теперь и горло горит, так странно. Лучше бы я туда не ходила — ох, лучше бы не ходила.

Так, всхлипывая, она наконец и заснула.

***

На следующее утро Хэйзел проснулась от солнечного света. Она попыталась было выбраться из кровати, но стоило пошевелиться, тело пронзил такой приступ боли, что она, задыхаясь, снова упала на подушки. Медленно, болезненно, дюйм за дюймом она сползла с кровати… доковыляла до трюмо. Взглянула на себя в зеркало, и с губ сорвался хриплый крик. Из отражения на неё смотрела старая, отвратительно уродливая женщина. Пропали сияющая молодость и красота. Чёрные кудри за одну ночь превратились в редкие седые пряди, очаровательные глаза запали и выцвели, нежная, похожая на лепестки роз кожа покрылась морщинами и стала жёлтой как пергамент.

Неужели она сошла с ума? Неужели это ужасное лицо и фигура — образы, вызванные больным разумом? Что же, Господи, что же они такого сделали с ней прошлой ночью?

Хэйзел посмотрела снова — и снова жуткий звук сорвался с губ. Она подняла к свету трясущиеся иссохшие руки и упала в обморок.


Перевод Елены Бондаренко

Иллюстрация Ольги Рябовой

Комментариев: 1 RSS

Оставьте комментарий!
  • Анон
  • Юзер

Войдите на сайт, если Вы уже зарегистрированы, или пройдите регистрацию-подписку на "DARKER", чтобы оставлять комментарии без модерации.

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

(обязательно)

  • 1 Дмитрий 04-01-2023 23:47

    Иллюстрация спойлерит развязку.

    Учитываю...