1. Педро Зурита

В романе Джека Лондона «Сердца трех» есть персонаж — полицейский по имени Педро Зурита, помощник начальника тюрьмы в Сан-Антонио. В экранизации 1992–1993 годов, поставленной Владимиром Попковым, он тоже присутствует под тем же именем. Точно такое же имя носит персонаж романа Александра Романовича Беляева «Человек-амфибия» — владелец шхуны «Медуза», промышляющий ловлей жемчуга. Роман Лондона вышел в 1918–1920 годах, уже после смерти писателя. Беляева — в 1928-м. И вот интересно: это заимствование Беляевым или все-таки совпадение? Просто не очень, по-моему, частое сочетание имени и фамилии. Педро — конечно же, имя распространенное. Но вот фамилию Зурита я вообще нигде никогда не встречал, кроме как в «Сердцах трех» и в «Человеке-амфибии». Хотя из истории, литературы и кино мне знакомы многие испанские имена и фамилии. И если лондоновский Зурита — не более чем проходной персонаж (в книге по имени он упомянут всего 11 раз; в некоторых переводах — чуть больше), то беляевский — куда более запоминающийся, пусть и крайне негативный.

Кстати, Беляев писал предисловия к романам Джека Лондона «Мартин Иден», «Железная пята» и «Лунная долина», к их советским изданиям 1929 года («Полное собрание сочинений в 24-х томах»; М., Л.: «Земля и Фабрика», 1928–1929, приложение к журналу «Всемирный следопыт»).

Я просмотрел несколько собраний сочинений Беляева периода 1957–2020 годов, но не нашел там ничего о происхождении имени Педро Зурита у персонажа романа, как и вообще не увидел там в предисловиях, послесловиях, статьях, биографических очерках и примечаниях упоминаний Джека Лондона (вовсю упоминались Герберт Уэллс, Жюль Верн, Артур Конан Дойль). Зато там есть информация о том, что профессор Сальватор — не вымышленное лицо (был прототип — Джон Томас Скоупс [1] в США) + о романах-предшественниках — «Иктанэр и Моэзетта»/«Человек, который может жить в воде» (1909, газета «Матэн») Жана де ла Ира [2] и анонимном «Человек-рыба» (1909, газета «Земщина») [3]. В книге Зеева Бар-Селлы [4] «Александр Беляев» (2013, серия «Жизнь замечательных людей») тоже нет ничего о том, почему Зурита носит в романе это имя. Джек Лондон снова не упомянут ни разу. Правда, я нашел в этой работе подтверждение предположение о том, что фамилия доктора Чарльза Хайда в романе «Ариэль» (1941) позаимствована из культовой повести Р. Л. Стивенсона «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда» (1886). Еще при давнем чтении «Ариэля» я сразу обратил внимание на эту фамилию + род деятельности персонажа, вспомнил названную повесть.

Когда я набирал в поисковиках Интернета вместе имена Джек Лондон, Александр Беляев, то не так уж и много удавалось чего-то найти. Появлялись указания на то, что Беляев написал несколько предисловий к книгам Лондона (см. выше). Ну, или на сайте www.labirint.ru, в аннотации к «Человеку-амфибии», была лишь фраза:

Русский Жюль Верн и советский Джек Лондон, Александр Беляев всегда оставался интереснейшим и оригинальным писателем именно потому, что ему удавалось сочетать остроту авантюрного сюжета, предвосхищение грядущих научных открытий и гуманистические традиции “высокой литературы”. <…>

Или небольшая, ни о чем не говорящая запись о двух Зуритах на www.posmotre.li.

Похоже, роман «Сердца трех» не так уж и активно читался, не был достаточно популярен. Или это все было, но подзатерлось в «коллективной памяти». Думаю, его хоть и заново кому-то напомнила, но и в немалой мере «вытеснила» экранизация (это если говорить о более молодых читателях и зрителях). Не знаю, насколько ее часто кто-то смотрит или пересматривает сейчас… Лондоновского Зуриту из книги и кино мало кто запомнил, если вообще запомнил. Более того, о «происхождении» Зуриты (и о Дж. Лондоне) нет ничего даже в полуандеграундной антологии «Лаборатория Беляева» (2013, составители: Сергей Неграш, Андрей Балабуха; тираж 200 экземпляров). В упомянутых выше статьях и в этой антологии довольно много рассказывается о причинах появления и особенностях тех или иных персонажей Беляева. И о «Человеке-амфибии» немало написано. Но не о Педро Зурите.

2. Стивенсон, Лондон, Лавкрафт и снова… Беляев

Читая, как Джек Лондон описывает во второй и третьей главах романа «Мятеж на “Эльсиноре”» (1914) ужасный вид матросов с корабля, со всеми грязно-будоражащими подробностями, этих калек, уродов, оборванцев, а также троих «залетных» с топазовыми глазами неизвестной расы в тридцать пятой главе, я, кажется, понял, что могло повлиять на Говарда Филлипса Лавкрафта по части его «расовых» тем про всяких невероятных человеко-рыбоподобных гибридов, или же «вырожденцев» и напрочь опустившихся людей, как в рассказе «Изгой» (The Outsider, 1921), и т. п. Не стану цитировать Лондона. Как и не буду перечислять, где именно Лавкрафт о таком писал, т. к. примеров можно привести очень много. Да, у Джека все куда «реалистичнее», чем у мистика-фантаста Лавкрафта [5], но, думаю, у второго без соответствующих инспираций не обошлось. Кстати, «Мятеж на “Эльсиноре”» не только я сравнил с чем-то «лавкрафтианским». Некая Мария (под псевдонимом NordeenSullenness) писала на сайтах www.mybook.ru и www.livelib.ru (15.02.2021) в рецензии на этот роман Лондона:

Вообще, манера очень напомнила Лавкрафта. Так же философично-рассуждательно, многословно-пусто, напыщенно, такие же попытки нагромождением слов нагнетать атмосферу. Попытки такие же бесплодные, как у Лавкрафта. Так же не впечатляет, так же скучно до зевоты.

Автор рецензии, уважающая творения Лондона, пишет, что «Мятеж…» ее сильно разочаровал, и, как видно, Лавкрафта она не любит, но подобные сравнения весьма интересны, показательны.

В рассказе “По ту сторону сна” читатели столкнулись с уже вполне “оригинальным Лавкрафтом”. Литературное влияние на текст если и было, то очень и очень опосредованное. Возможно, на фантаста оказала воздействие повесть Дж. Лондона “До Адама”, где герой видит сны о жизни первобытных людей. А может быть, на него слегка повлияло и другое произведение того же автора — “Смирительная рубашка” [6], где главный персонаж в состоянии искусственного обморока путешествует по разным временам и землям. Но все это — лишь предположения.
Глеб Елисеев «Лавкрафт»

В этой же книге Елисеева говорится, что друг и соратник Лавкрафта писатель/поэт Кларк Эштон Смит был знаком с Джеком Лондоном и Амброзом Бирсом. Также Смит имел отношение к анклаву творческих деятелей, созданному Джорджем Стерлингом в Кармеле [7]. Быть может, кого-то удивляют «связки» Лавкрафта с писателями из среды Джека Лондона или же с самим Дж. Лондоном. Но на Лавкрафта в свое время повлияли не только Элджернон Генри Блэквуд, Лорд Дансени, Артур Мейчен, Эдгар Аллан По и Роберт Уильям Чамберс. Например, ГФЛ очень ценил роман Натаниэля Готорна «Дом о семи фронтонах» (1851); тема «проклятого старого дома» стала для него одной из основных.

Еще до Елисеева литературный критик и новеллист С. Т. Джоши писал в своей книге «Жизнь Лавкрафта» (H. P. Lovecraft: A Life, 1996):

Стоит немного остановиться на вопросе литературных влияний. По словам Лавкрафта, Сэмюэль Лавмен [8] познакомил его с работами Амброза Бирса в 1919 г., и действительно один рассказ Бирса из сборника “Can Such Things Be?” (1893) озаглавлен “Beyond the Wall”. Но, скорее всего, это случайное совпадение, ибо рассказ Бирса — обычная история о привидениях, не имеющая ничего общего с рассказом Лавкрафта. Я бы, скорее, предположил влияние романа “Прежде Адама” Джека Лондона (1906 [9]), хотя у меня нет сведений о том, что Лавкрафт читал эту работу. (Однако “Межзвездный скиталец” Лондона имелся у него в библиотеке.) Это захватывающая повесть о наследственной памяти, в которой современный человек видит во сне жизнь своего далекого доисторического предка. В самом начале романа главный герой замечает: “Ни один человек… не смог проникнуть по ту сторону моего сна”. Здесь выражение использовано точно в той же коннотации, что и у Лавкрафта. Ниже герой Лондона говорит:
“Это… нарушает основное правило сновидений, а именно, что во сне каждый видит только то, что он видел в жизни или же различные комбинации того, что он пережил наяву. Но все мои сны ломали этот закон. В моих снах я никогда не видел НИЧЕГО из того, что видел в жизни. Во сне и наяву я жил разными жизнями, и ничто не могло избавить меня от этого”.
— что созвучно началу рассказа Лавкрафта.
В сущности, его рассказ представляет собой зеркальное отражение романа Лондона: если герой Лондона — современный (цивилизованный) человек, которому грезится примитивное прошлое, то Джо Слейтер — крайне примитивный человек, чьи видения, как пишет Лавкрафт, “могли зародиться только в высокоразвитом, даже исключительно одаренном мозгу”».
(Перевод М. В. Фазилова).

Также при чтении «Мятежа на “Эльсиноре”» мне порой вспоминался рассказ Лавкрафта «Улица» (The Street, 1919–1920). Иногда даже в памяти всплывал «Остров доктора Моро» Герберта Уэллса…

Вообще, тема возможных инспираций у Лавкрафта на всем этом не заканчивается. У Джека Лондона есть фантастический рассказ 1910 года (в его основу легли идеи Синклера Льюиса) под названием «Когда мир был юн» (When the World Was Young). На его сюжет однозначно оказала влияние повесть Р. Л. Стивенсона «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда» (1886). Собственно, эта история про врача с раздвоением личности и его темное альтер эго даже в самом рассказе упоминается. Все бы ничего, но главного героя зовут Джеймс Дж. Вард. И здесь можно вспомнить самое длинное произведение Лавкрафта — роман «История Чарльза Декстера Варда» (The Case of Charles Dexter Ward, 1927). Ладно бы сходство было бы лишь в фамилии. Нет, в романе ГФЛ имеет место история с переселением души из одного тела в другое. Убитый колдун Джозеф Карвен захватывает тело главного героя — своего потомка Чарльза Декстера Варда. Да и в названии есть отсылка к повести Стивенсона: «Странная история…» → «История…» [10]. Не слишком ли много «совпадений»?

ГФЛ, выходит, особо и не скрывал аллюзий на произведения Стивенсона и Лондона. А если еще вдуматься в то, что отрицательный персонаж повести Стивенсона носил имя Эдвард Хайд [11], то это Вард (Ward) происходит вот откуда — Эдвард Хайд (Edward Hyde). Но и в имени Лавкрафта тоже есть ward — Howard… Чарльз Декстер Вард считается одним из автобиографических персонажей Лавкрафта. Кстати, фамилия Вард периодически встречается в произведениях Лондона (например, в «Мексиканце»). Выше в части «Педро Зурито» говорилось о докторе Чарльзе Хайде из романа Беляева «Ариэль». И почему же, интересно, он — Чарльз? Неужто Беляев как-то умудрился прочитать «Историю Чарльза Декстера Варда» Лавкрафта? (Чарльз Декстер Вард + Эдвард Хайд = Чарльз Хайд?). Снова, как и с Зуритой — то ли совпадение, то ли нет? Вряд ли Лавкрафт был доступен даже литераторам вроде Беляева. Хотя, когда читаешь «Ариэля», можно обратить внимание, что автор весьма неплохо подкован на тему жизни в США и вообще на Западе. И снова «странности», «совпадения» (?), «интересности», «загадки». «Ариэль», последний роман Беляева, вышел в 1941 году. Лавкрафт планировал написать свой роман еще в 1923-м, однако, приступил к работе лишь в 1927-м. В итоге сокращенная версия «Истории Чарльза Декстера Варда» была издана лишь в 1941-м, после смерти ГФЛ, в двух номерах журнала Weird Tales за май-июнь и июль-август. Первая полная публикация была в сборнике «По ту сторону сна», изданном Arkham House в 1943 году. Сигнальный же экземпляр «Ариэля» появился 14 июня 1941-го, а в продажу (по воспоминаниям Аркадия Стругацкого) книга поступила только в сентябре, когда замкнулось кольцо блокады Ленинграда. И, соответственно, за пределы города роман не вышел. А затем была тяжелая блокадная зима, в которую погибли и многие читатели, и сама книга — сгорела в «буржуйках». Доступен «Ариэль» стал только в 1956 году [12]. Выходит, не мог никто из читателей (тем более у нас) видеть «Историю…» Лавкрафта до июня 1941-го. На русском она вышла впервые вообще в 1992-м. Но какое же любопытное совпадение насчет имени Чарльз!.. Начинаю даже немного верить, что и с Зуритой было совпадение… (Спустя некоторое время после написания этого, я все же узнал, откуда могло появиться сочетание Чарльз Хайд. Был такой конгрегационалистский миссионер по имени Чарльз Макивен Хайд (1832–1899) [13]. 2 августа 1890 года Стивенсон написал ему письмо в поддержку отца Дамиана [14], известное под названием «Father Damien: An Open Letter to the Reverend Doctor Hyde of Honolulu from Robert Louis Stevenson». Да-да, доктор Чарльз Хайд…).

Еще можно вспомнить рассказ Лондона «Беспримерное нашествие» (The Unparalleled Invasion, 1910) про китайцев, японцев, монголоидных азиатов и рассказы Лавкрафта вроде «Кошмар в Ред-Хуке» (The Horror at Red Hook, 1925) и уже упоминавшуюся «Улицу». Подходы двух авторов — не что-то идентичное, но кое-какие общие черты проглядываются…

Если же говорить про не самую удачную повесть Лавкрафта «Герберт Уэст, реаниматор» (Herbert West—Reanimator, 1922), то можно предположить, что помимо повлиявших на автора «Франкенштейна» Мэри Шелли и «Вальдемара» [15] Эдгара По, могло быть и отдаленное влияние рассказа Лондона «Тысяча смертей» (A Thousand Deaths, 1899).

Можно еще, конечно, с натяжкой увидеть нечто общее у Herbert West, Herbert Wells и Herbert Wace. (Герберт Уэйс — из произведения Дж. Лондона и А. Струнской «The Kempton-Wace Letters»). Или вспомнить капитана по фамилии West [16] опять же в… «Мятеже на “Эльсиноре”»…

Кто-то может задаться вопросом: а почему у нас об этих влияниях Дж. Лондона на Лавкрафта особо никто не говорит, никто не пишет? Почему даже в такой подробной книге Елисеева рассказывается об одних (вероятных) веяниях, но нет ни того, что я писал про «Мятеж на “Эльсиноре”», ни про «Когда мир был юн», и т. д.? Думаю, ответ здесь такой. Джека Лондона было очень-очень много во времена СССР. Это — факт, о котором я говорю безоценочно.

Хоть Джека многие любили за приключенческую, северную, морскую тематику, но регулярных идеологических подчеркиваний на тему социализма (+ Н. К. Крупскую, читавшую больному В. И. Ленину рассказ «Любовь к жизни» и т. п.) было весьма немало [17]. А Лавкрафта в СССР до 1989–1991 годов не было (если не считать рассказа «(Преступный священник» (The Evil Clergyman), опубликованного в «не совсем советском» русскоязычном журнале «Америка» № 239 в сентябре 1976 года [18]). Несмотря на то, что после распада Советского Союза начали вовсю печататься романы Лондона вроде «Мятежа на “Эльсиноре”» и «Приключения» + вышел замечательный фантастический сборник «Осколок третичной эпохи» (1993, составитель: В. М. Быков), мне думается, что покупали и читали это немногие. Многие были «сыты по горло» и Максимом Горьким (подозреваю, что Нижнему Новгороду вернули это название не из-за его историчности, а именно из-за «изрядно поднадоевшего» Алексея Максимовича), и Джеком Лондоном, и Гербертом Уэллсом, и еще много кем.

Многим хотелось чего-то «нового», чего-то «совсем другого», а кто-то и вовсе не знал, чего хочет. Да, были в начале 90-х мини-сериалы «Морской волк» (1990–1991), «Сердца трех» (1992–1993) и «Аляска Кид» (1993). Но вызвали ли они новый повальный интерес к Джеку?.. Или это была красивая «агония» перед «забвением»?.. Представляю, как мало кому была интересна в 1996 году вновь вышедшая книга Виля Быкова «По следам Джека Лондона», изданная в третий раз. Многие ли ее покупали? Многие ли задумывались, что это — в новый раз дополненное полезной информацией издание? Более того — даже книги «Сочинения в 2-х томах» Дж. Лондона 2001 года (вон на сколько позже!), подготовленные Быковым, напоминают больше не обычное издание, а нечто андеграундное, нечто «элитное», «не для всех», «для истинно верующих».

Зато в 90-е стало выходить немало Лавкрафта (я не пытаюсь сказать, будто это плохо, не пытаюсь противопоставить Лавкрафта Лондону). Не так, конечно, много, как спустя еще десять лет после 1991 года, но издавался, издавался… Это уже как-то позже произошло «переосмысление», и Джек Лондон вновь (или совсем по-новому для кого-то) стал более-менее интересен. Вообще, как я не раз читал у некоторых авторов, Джека у нас изрядно подзабыли. Я же имею в виду, что его теперь «более вспомнили» после 90-х годов, но не так уж и по-крупному (периодически вижу в транспорте молодых людей, читающих книги Лондона; книги всегда новых изданий, нередко с мягкими обложками, и чаще всего это — «Мартин Иден», иногда еще «Морской волк»).

В общем, те, кто читали в 90-е и позже Лавкрафта, о чем уж точно не думали, так это о каких-то желаниях сравнивать что-то у него с произведениями Джека Лондона (или кого-то еще «забытого» и «устаревшего»). Люди, родившиеся в 80-е, вероятно, могли не так уж и много успеть прочитать произведений Лондона до того, как в 90-е он стал «не нужен». Вот и получается, что Лондона читали одни люди и в одно время, а Лавкрафта — другие и в другое. Скорее всего, дело в этом. И, к сожалению, мало кто понимает, что можно и «нарушить» такие установившиеся в представлениях «стандарты».

Примечания автора

[1] Дело «Штат Теннесси против Джона Томаса Скоупса», более известное как «Обезьяний процесс» (англ. Monkey Trial) — судебный процесс, проходивший в 1925–1926 годах в уголовном суде в Дейтоне над местным школьным учителем Дж. Т. Скоупсом, которому предъявили обвинение в нарушении антидарвинистского «акта Батлера». В команду защиты пытались привлечь Герберта Уэллса, но тот отклонил приглашение, т. к. был плохо знаком с судопроизводством как в Британии, так и в США. Более подробно о происхождении образа Сальватора, о Скоупсе писал и сам Беляев в своем авторском послесловии к «Человеку-амфибии» (впервые было опубликовано в журнале «Вокруг света» № 13, 1928). И опять же: в нем не было ни слова ни о Джеке Лондоне, ни о «Сердцах трех», ни о Педро Зурите.

[2] Настоящее имя: граф Адольф Селестин Фердинанд д’Эспи. Главный герой его романа (печатавшегося в парижской газете «Матэн» с июля по сентябрь 1909 года) иезуит Фульбер мечтает о мировом господстве. Он пересаживает маленькому Иктанэру заменяющие одно легкое жабры акулы и внушает ненависть ко всему человечеству. Подросший Иктанэр пускает ко дну целые эскадры, а его наставник предъявляет мировой общественности ультиматумы. Так продолжается до тех пор, пока Иктанэр не влюбляется в Моэзетту, которая открывает ему существование Бога. Амфибия перестает подчиняться Фульберу, делает в Париже операцию по удалению жабр, а затем перебирается вместе с Моэзеттой жить на Таити.

[3] Осенью 1909 года в антисемитской газете «Земщина» (Санкт-Петербург) был напечатан роман «Человек-рыба» анонимного автора, созданный на основе текста Жана де Ла Ира. В данной переделке сохраняются основные сюжетные линии подлинника, однако, Фульбер сделан евреем и пытается подчинить мир международному еврейству, дабы поработить человеческую расу. Данная публикация была реакцией на то, что на выборах в Государственную Думу не прошли кадеты во главе с П. Н. Милюковым. Литературовед М. Н. Золотоносов считает, что непосредственным образцом для Беляева стал роман «Человек-рыба»: он был переработан «по-советски» и получил вместо антисемитского — гуманистический характер.

[4] Настоящее имя — Владимир Петрович Назаров.

[5] Несмотря на мистическую, сверхъестественную тематику, используемую в произведениях, Лавкрафт считал себя материалистом и атеистом.

[6] У этого романа 1914–1915 годов есть два названия: «Межзвездный скиталец» (The Star Rover) и «Смирительная рубашка» (The Jacket). Также на русском языке издавался под заглавием «Тысяча жизней».

[7] Кларк Эштон Смит рано получил признание на местном уровне, в основном благодаря энтузиазму Джорджа Стерлинга, за традиционные стихи в духе Элджернона Чарльза Суинберна (Суинберн неоднократно упоминается в «Мартине Идене»). В период 1911–1926 основным литературным направлением в творчестве Смита была поэзия. Его стихи печатались в местной периодике, включая Auburn Journal, и этот факт изменил дальнейшую судьбу Смита. О знакомстве Смита со Стерлингом в 1912 году пишут следующее. Одна из читательниц написала о Смите Стерлингу, известному на тот момент поэту и литератору. Стерлинг был поражен воистину гениальной поэзией Смита, и затем в том же 1912-м в свет вышел первый сборник стихотворений Кларка Эштона Смита «Ступающий по звездам и другие стихотворения» (The Star-Treader and Other Poems). В 1918 году престижный «Калифорнийский книжный клуб» издал сборник Смита «Odes and Sonnets» с предисловием Стерлинга. Также пишут, что Смит познакомился со Стерлингом через члена местного ночного клуба Auburn Monday, где он с большим успехом прочитал несколько своих стихов. Смит приезжал на месяц в Кармел в гости к Стерлингу, и тот познакомил его с поэзией Шарля Бодлера. Позже Смит переводил с французского на английский стихи Бодлера, Поля Верлена и других поэтов. Смит ненадолго вошел в круг, в который входили Амброз Бирс и Джек Лондон, но его ранняя слава вскоре угасла. (По материалам Интернета, в частности, «Лаборатория Фантастики», Wikipedia и др.).

[8] Амброз Бирс познакомил Лавмена с Джорджем Стерлингом, а Стерлинг того — с Кларком Эштоном Смитом. Лавмен тоже переводил стихотворения Бодлера и Верлена с французского на английский.

[9] Повесть «Before Adam» изначально печаталась в журнале «Everybody's Magazine» с октября 1906-го по февраль 1907 года. Отдельное издание: февраль, 1907.

[10] Я понимаю, что кто-то может называть этот аргумент про сходство с «The Case of...» несерьезным, т. к. многие произведения начинаются с таких слов (мол, это нам может казаться похожим, неслучайным, а для англоязычных иностранцев здесь удивляться нечему). Тем не менее Лавкрафт назвал свой роман именно так, а не, к примеру, «The Adventures of Charles Dexter Ward», «Charles Dexter Ward», «The Life of Charles Dexter Ward». Поэтому высказанное предположение имеет право на существование.

[11] Прототипами главного героя повести Стивенсона были известные шотландские преступники, которые вели двойную жизнь: Томас Вейр (1599–1670) и Вильям Броди (a.k.a. Дикон Броди) (1741–1788).

[12] Источник: Бар-Селла З. «Александр Беляев». — М.: «Молодая гвардия», 2013. — 432 с. — Серия: «Жизнь замечательных людей» («ЖЗЛ»).

[13] Кстати, его отца звали Джозеф Хайд. А выше говорилось о Джозефе Карвене, предке Чарльза Декстера Варда. Детей Хайда звали Генри Найт Хайд и (тоже!) Чарльз К. Хайд. Имя Генри носил доктор Джекилл. Письмо Хайду Стивенсон написал в 1890 году, на четыре года позже выхода повести о Джекилле и Хайде. В конце шестой главы романа Дж. Лондона и Р. Пайка-Фиша «Бюро убийств» (1910/1963) (эту главу написал Лондон) перечисляются книги на подставке стола на вилле Ивана Драгомилова в Эдж-Муре. Среди них есть книга некого Хайда «От Эпикура к Христу». Сперва я даже подумал (из-за Христа в названии), что это — книга, написанная доктором Чарльзом Макивеном Хайдом. Но, как потом выяснил, автор книги — Вильям Де Витт Хайд (1858–1917). Оригинал заглавия: «From Epicurus to Christ: A Study in the Principles of Personality» (1904).

[14] Настоящее имя: Иосиф де Вестер. Был бельгийским католическим миссионером, поселившимся в колонии прокаженных на Молокаи (Гавайские острова). Представители протестантской церкви выступали с критикой его деятельности. Об этом человеке, а также о докторе Хайде и об открытом письме Стивенсона говорится в книге Владимира Богословского «Джек Лондон» (1964). И это в связи с романом «Мартин Иден», где немного затронута данная тема:

— Да, слишком много понаписано про настоящих писателей теми, кто писать не умеет, — подхватил Мартин. — Ведь вот о Стивенсоне и его творчестве сколько чепухи написано, просто ужас!
— Воронье, стервятники! — сквозь зубы выругался Бриссенден. — Знаю я эту породу... с удовольствием клевали его за “Письмо в защиту отца Дамьена”, разбирали по косточкам, взвешивали...
— Мерили его меркой своего ничтожного “я”, — перебил Мартин.
(Перевод Р. Е. Оболонской)

[15] Имеется в виду рассказ «Правда о том, что случилось с мистером Вальдемаром» (The Facts in the Case of M. Valdemar, 1845).

[16] Два любопытных момента в связи с фамилией West и словами про Гербертов: (1) У Герберта Уэллса был незаконный сын Энтони Пантер Уэст Фэрфилд от писательницы Дамы Цицилии Изабель Фэрфилд (a.k.a. Ребекка Уэст); (2) В книге Александра Садагурского «Джек Лондон. Время, идеи, творчество» (1978) персонаж Герберт Уэйс/Уэс из «The Kempton-Wace Letters» неоднократно по ошибке называется Гербертом Уэстом — как в повести Лавкрафта. В книге Чармиан Лондон «Жизнь Джека Лондона», в переводе С. Г. Займовского, фамилия и вовсе написана как Уэсс[/u].

Вообще каких только путаниц нет с этими фамилиями. Например, в русскоязычных изданиях Уэллса периода 1901–1923 автора писали как [i]Уэльс и Уэлльс. Правда, я когда-то и сам очень-очень давно думал, что фамилия Уэллс (Wells) и часть Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии Уэльс (Wales) пишутся по-английски одинаково. Уэльс раньше по-русски обозначали как Валлис. Удвоенную л объясняет слово валлийцы. У фамилии Уэллс есть две формы: Wells и Welles, и оба варианта произносятся одинаково. Welles — так, например, пишется фамилия американского кинорежиссера Орсона Уэллса.

[17] Тем не менее в третьем издании книги «По следам Джека Лондона» (1996) Виль Быков пишет следующее:

<...>. Тот факт, что задолго до Октябрьской революции Джек Лондон завоевал в России всеобщую любовь и уже тогда были трижды изданы многотомные собрания его сочинений, не говоря о многочисленных сборниках, никак не согласуется с расхожими утверждениями американских советологов, будто популярность художника в СССР навязана государственными издательствами, благоговеющими перед социалистическими воззрениями автора. <...>

Но все же это полностью не опровергает написанного мной — ретивых доктринеров, формалистов и конъюнктурщиков в СССР хватало.

[18] Источник: Грибанов А. А. [url=//fantlab.ru/blogarticle61250]«Лавкрафт в Советском Союзе: из цикла “Как издавали хоррор в СССР”»[/irl].