Предыдущие выпуски сериала читайте в предыдущих номерах:
3. «Часовой»
На днях мне пришло в голову: что если аудиофайлы, которые я получаю по электронной почте, всего лишь вымысел? Кто-то сочиняет истории про охотников на нечисть и отправляет их на мой ящик. Быть может, нет на том конце Сети ни Гули, ни Феликса — никого, кроме Автора, и я принял за чистую монету чью-то мистификацию? Но зачем заниматься подобными розыгрышами? Чтобы потом объявить, что истории об истребителях чудовищ не правда, а плод воображения? В какой тогда роли окажусь я? Наивного болвана, попавшегося на удочку? Незавидная роль, как ни крути.
Я написал таинственному адресату письмо, в котором прямо спросил об этом. Если даже он мне солжет (что вполне вероятно, ибо с какой стати ему раскрываться, если все это мистификация?), то потом я смогу сказать: «Вот, я подозревал!» И не буду выглядеть таким уж доверчивым дурачком. Иначе говоря, пора соломки подстелить на всякий случай.
Файл №4: «Каштанка»
Расшифровка диктофонной записи от 18 сентября 2018 года
Мое внимание привлекли ряды бокалов, висевших над барной стойкой кверху донышками: в них отражалось все пространство заведения, только оно дробилось на вертикально вытянутые фрагменты, словно гигантская муха-мутант пялилась с потолка на собравшихся пропустить по кружке лагера.
— Ничего я не гоню, это была самая натуральная собака! Здоровенная такая, лохматая, как швабра.
Подросток лет семнадцати взглянул на двух своих приятелей в поиске поддержки.
— Да, огромная рыжая шавка, — кивнул один из них, осоловело пялясь на мою грудь. — Тащила его за плечо.
— И ничего не за плечо! — вмешался другой. — А за куртку. Ты со страху не разглядел.
— Можно подумать, ты мог успеть что-то рассмотреть! — усмехнулся первый. — Драпанул, едва понял, что к чему.
— Ну, вы за мной во все лопатки чесали, так что не выделывайтесь. Тоже мне, храбрецы!
Парни были счастливы рассказать нам с Феликсом свою историю, в основном потому, что мой спутник купил им выпить. Бармен то ли предпочитал не замечать недостаточно взрослый возраст наших собеседников, то ли не захотел вступать в перепалку с Феликсом. А может, в этом поганом городишке с населением в четыре тысячи человек на распитие несовершеннолетними алкоголя в кабаках смотрели сквозь пальцы. Так или иначе, мы вот уже двадцать минут «допрашивали» компанию подростков, проходивших свидетелями по делу, из-за которого мы и приперлись в Артемьевск. Впрочем, «делом» это считал только Феликс. Полиция рассматривала произошедшее как несчастный случай. На мой взгляд, совершенно оправданно. Собаку, которую описывали наши визави, разыскивала служба ветконтроля и группа добровольцев из местных, а что хотел раскопать Феликс, я не представляла. И с чего он вообще взял, что этот инцидент по нашей части — тоже. Можно было бы сказать, что у него на такие вещи нюх, но это неправда. Сколько раз мы прокатывались зря — не перечесть. Феликс тычется носом во все дерьмо подряд, словно гончая с ринитом. Иногда ему везет, но чаще нет.
— Жуткая тварь, — проговорил один из подростков, отхлебнув пива. — Наверняка бешеная. Теперь страшно лишний раз из дома выходить: еще встретишь, не дай Бог.
— С пьяных глаз чего не покажется, — скептически обронил Феликс. — Небось, нарезались, как свиньи. Морда-то у собачки не светилась часом? А то, может, она от Баскервилей сбежала?
Наши собеседники вскинулись.
— Да мы и не пили почти!
— Какое «нарезались»?!
— Ничего нам не приглючилось, была там собака!
Феликс успокаивающе поднял руку, и подростки затихли, словно первоклашки перед строгим учителем.
— Ну, а все-таки, пили что-нибудь в тот день? Только не врать.
— Зашли к бабке Аксинье, взяли по стакашке первача, — нехотя ответил парень по имени Игорь, лохматый, с усыпанным веснушками некрасивым лицом.
— Крепкая штука? — улыбнулся Феликс.
— Сносит крышу, как ураган, — ответил плотный брюнет с ежиком волос на круглой, что твой бильярдный шар, голове. — Но мы только по трети выпить успели, когда эту тварь заметили.
— Так что ничего нам не привиделось, — добавил выбритый наголо тощий «рокер» в потертой косухе и с серьгой в ухе.
Кажется, его звали Андрей. Я не пыталась запомнить имена этой троицы: все равно мы скоро свалим из кабака и больше не увидим этих любителей шататься по улице навеселе. Стараюсь не забивать голову лишними сведениями, а все, что долго не используется, забывать. Люблю, когда голова полупустая — тогда в ней рождается меньше мыслей, и жить проще. А иначе такие темы начнут тебя одолевать — не уснешь.
— Значит, большая, рыжая и лохматая? — подвел итоги Феликс.
Подростки дружно кивнули.
— И она сбежала, когда вас увидела?
— Ну да, — ответил Игорь.
— Но я так понял, что драпанули вы.
— Еще бы!
— Так как же? Кто из вас кого напугал?
Андрей сделал большой глоток пива. Почему-то поморщился.
— Мы когда псину эту заметили, то сначала замерли. А Темыч поднял осколок кирпича и запустил в нее, — «рокер» неодобрительно покосился на товарища. — Самый бухой из нас был, — добавил он, словно объясняя неосмотрительный поступок. — В псину не попал, конечно, но та пасть разжала, мужика выпустила и голову подняла. Заметила нас, короче.
— Вот тогда мы драпанули, — добавил Игорь.
— А она за вами побежала?
— Слава Богу, нет!
— А куда делась?
— Не знаю, — брюнет качнул круглой башкой. — Я не оглядывался.
— Я обернулся, — сказал веснушчатый. — Ее не было уже. Свалила тоже.
— Неужели вас испугалась?
— Без понятия. Может, и нет. Нам навстречу какая-то тачка ехала.
— Да? — Феликс подался слегка вперед. — И куда она делась?
Игорь пожал плечами.
— Наверное, мимо проехала.
— Мимо трупа?
— А кому охота связываться?
Феликс недовольно побарабанил пальцами по столу.
— Так вы не видели, чтобы она останавливалась?
Парни покачали головами.
— Описать ее можете?
— Красная, — сказал Андрей. — Седан. Вроде бы.
— А марка?
— Мы драпали от бешеной псины! Не обратили внимания как-то.
— Никто? — Феликс обвел взглядом троицу.
Каждый отрицательно качнул головой. Толку от малолетних бухариков оказалось немного. Даже не знаю, извлек ли из этого разговора Феликс хоть какую-то пользу. Про то, что мертвец стал жертвой собаки, мы и так знали: полиция уже допросила очевидцев, а мой напарник, представившись журналистом, выведал все в местном участке. Собственно, про этих троих он там же разнюхал.
— Кажется, мы теряем время, — заметила я, воспользовавшись возникшей в беседе паузой.
Феликс чуть склонил голову.
— Покажете, где это случилось? — спросил он парней. — А с меня еще по пиву.
— Да мы и это не допили, — ответил брюнет.
— Ну так допивайте.
Спустя четверть часа мы посадили подростков в тачку и покатили по городу. Хотя назвать его так можно было лишь с большой натяжкой. Каменных строений было мало, в основном деревянные длинные бараки и обычные деревенские дома. Я повидала таких «городов» десятки.
Следуя указаниям наших спутников, Феликс свернул на узкую разбитую дорогу. Справа росли сосны и виднелось пожарное водохранилище, слева торчали из-за рябин приземистые дома с мансардами и двускатными крышами.
— Здесь, — сказал Андрей, показав на небольшую лужайку около покосившегося забора.
Чуть дальше, за кустами шиповника, виднелся грубо сколоченный дровяной сарай, а за ним возвышалась серая, с потеками ржавчины, водонапорная башня. На ней кто-то написал розовой краской из баллончика название олдскульной рок-группы, весьма уважаемой Феликсом. Возможно, неизвестным художником был один из наших юных спутников — лысый Андрей. Не зря же он носил косуху.
Джип остановился, мы вылезли. Феликс открыл багажник и раздал парням пиво из переносного холодильника.
— Погуляйте в округе, — сказал он. — А мы осмотримся.
— Без проблем, братан, — брюнет тихонько икнул. — Мы понимаем: журналистика и все такое.
— Именно, — отозвался Феликс. — Гуля, возьми фотик.
Я послушно достала из рюкзака «Никон», не зная, действительно надо снимать или только вид делать. Поэтому, когда подростки отошли, спросила:
— Правда фоткать, или я просто в образе?
— Поснимай. Может, пригодится. И вообще на память.
— Что-то ты стал в последнее время сентиментальный.
— Старость.
— Мы не так давно знакомы, чтоб ты успел состариться.
Феликс обошел лужайку, всматриваясь в землю. В такие моменты он походил на опытного сеттера, уверенного, что след где-то рядом, надо только набраться терпения и вдыхать поглубже.
— Чувствуешь что-нибудь? — спросил он, остановившись там, где была примята трава.
— Немного. Какие-то эманации, но весьма слабые.
— Значит, не зря прокатились.
— Повезло.
Я присела и потрогала землю.
— Здесь было много крови.
— И еще человека тащили, — Феликс указал на едва различимую полосу примятой травы, тянувшуюся от дороги. — Собака напала там, а здесь бросила тело.
— Судя по направлению, волокла она его к дому.
Мы с Феликсом уставились на двухэтажку с красной крышей, потемневшей от времени. Возле трубы вороны свили гнездо, но оно было пусто. Зато на заборе примостилось несколько назойливых черно-серых птиц. Они косились на меня влажными глазами-бусинами.
— Это дом погибшего, я думаю. В полиции сказали: убитый найден возле собственного жилища. А соседи, конечно, ничего не видели и не слышали. Иначе в полиции об этом…
— Эй! — Феликса перебила женщина лет сорока, появившаяся за забором соседнего участка. — Вы кто такие? Чего здесь надо?
Она вытирала красные, обнаженные до локтей руки о белое полотенце, край которого был заткнут за пояс. Должно быть, стирала, когда увидела или услышала, как мы подъехали.
Феликс улыбнулся лучшей из своих улыбок. У него их в арсенале имелся целый набор: от сладкой, будто сироп, до волчьего оскала.
— Журналисты мы, — сказал он, ткнув пальцем в висевший на моей груди фотоаппарат. — Репортаж делать будем про убийство. Слыхали о таком?
— Слыхать-то слыхали, да только не было нас никого тут.
На полном лице женщины появилось разочарованное выражение.
— А здесь? — Феликс указал на соседний дом.
— Так это ж Василия дом, — удивилась женщина.
— Какого Василия? — Феликс сделал вид, что не понимает.
— Ну помер который.
— Пострадавшего, что ли? — «сообразил» Феликс.
— Ага. Его самого, — женщина сочувственно покачала головой. — Надо же так, чтоб собственная собака загрызла! И ведь Каштанка всегда мирная была, а тут взбесилась. Должно быть, вирус подхватила где-то.
— Каштанка?
— Ага. Это он в книжке какой-то вычитал. Сам говорил.
— Василия загрызла собственная собака?
— А то чья же? — удивилась женщина.
— Мало ли.
— Да собственная, Каштанка, говорю же. Мальчишки, которые видели это все, описали ее. Так полицейский сказал, когда приходил.
Феликс поджал губы. Похоже, в участке его не слишком подробно просветили насчет произошедшего на лужайке. Он вопросительно взглянул на меня. Я поняла, чего он хочет, и кивнула — мол, не сомневайся, были эманации, не все так просто.
— А может, это другая собака? Вы ж сами ее не видели, — решил уточнить Феликс.
— Большая, лохматая, рыжая. Точно Каштанка. Васька ее за цвет как раз так и назвал. Да и потом, куда ж она делась-то?
— Так собака не была злой? — спросил Феликс, помолчав.
— Не-а. Мы ее мирной считали, ласковой. Хвостом виляла всегда. Васька ее днем даже гулять пускал. Не боялся, что кинется на кого-нибудь.
— И не бил?
— Упаси Боже! Они душа в душу жили. Васька ж бобылем с тех пор, как овдовел, так Каштанка ему семью заменяла. Говорила я ему: женись уже, хватит одному мыкаться. А он только смеялся. Отвечал, что поздно все сызнова начинать, привык холостяком.
— И любовницы не было?
— Кажись, нет.
— Есть предположения, почему собака напала на хозяина?
Женщина развела руками.
— Взбесилась, должно быть.
Феликс задумчиво уставился на дорогу, от которой тянулся след.
— Его ведь утром нашли?
— Вроде да. Говорю же: не было нас. Ездили к сестре моей на именины. Но, кажись, полицейский сказал, что еще засветло мальчишки его увидели.
— Получается, Василий откуда-то домой возвращался. Рано утром.
— Наверное.
— А откуда он мог идти?
— Понятия не имею.
— Ну а все-таки?
Женщина пожала плечами.
— Да он домосед был. Может, просто вышел прогуляться.
— И часто он выходил по утрам гулять? — не отставал Феликс.
— По правде сказать, ни разу не видала. Но я и не смотрела никогда. Может, он и ходил, — женщина снова пожала плечами. — Откуда-то же шел он.
Я подумала, что Василия этого мог кто-нибудь ненадолго вызвать из дома, но промолчала. В конце концов, не мое это дело — расследовать. Пусть Феликс сам старается, раз ему охота. А когда время придет, он скажет, что делать. Если повезет, разживусь человечиной. Хотя не похоже, чтоб на этот раз мне досталось что-то, кроме собачатины. По правде сказать, не самое мое любимое блюдо.
Феликс распрощался с женщиной, и мы пошли к дороге, где сидели на обочине подростки и тянули пиво.
— Все? — спросил Андрей, когда мы с ними поравнялись. — Обратно едем?
— Нет, — качнул головой Феликс. — Мы прогуляемся. Можете нас не ждать.
Парни переглянулись.
— Ладно, мы пойдем, — сказал Игорь, вставая.
Остальные последовали его примеру.
— Спасибо за пивас.
— Не за что.
— А вы собаку искать будете?
— Просто осмотримся. Чтобы передать в статье атмосферу места, так сказать.
Парни понимающе кивнули.
За дорогой трава тоже оказалась примята, хотя разглядеть это было непросто. След вел к деревьям. Мы прошли метров пять и остановились.
— Тут она на него набросилась, — прокомментировал Феликс. — А дальше уже тащила.
Он осмотрел корни сосен и землю вокруг.
— Да, вот следы когтей, оставшиеся после прыжка. Они боролись. Псина победила. Чуешь что-нибудь?
— То же самое. Ничего конкретного.
— Но это хотя бы собака была?
Я поняла, что Феликс имел в виду: за псину издалека легко принять вервольфа, особенно если ты навеселе. А наши свидетели успели жахнуть первача.
— Не могу сказать. Очень слабые эманации. Но по запаху — да.
— Пойдем дальше.
Мы с Феликсом двинулись в лес. Он шел, опустив голову, всматриваясь в траву, землю и мох, иногда садился на корточки. Я чувствовала слабый запах псины и потому видела, что он движется в правильном направлении.
Наконец мы добрались до большой поляны, окруженной соснами. Деревья здесь словно вырубили, только очень давно, так что даже пни заросли мхом и травой и ушли в землю.
— Гляди! — Феликс указал на разрыхленную почву.
— Да, свежая. Что-то закапывали.
— Раздобудь лопаты. У той тетки наверняка есть парочка.
Я ушла и вернулась спустя четверть часа с двумя садовыми лопатами.
— Она спросила, зачем они нам.
— И что ты ответила?
— Что понятия не имею. Шеф велел притащить. Она, кстати, назвала тебя говнюком.
— Почему? — удивился Феликс.
— Потому что заставил ходить за лопатами девушку.
Мой напарник усмехнулся.
— А ты б ей копыта показала. Ладно, за дело.
Вдвоем мы за полчаса раскидали рыхлую землю. Получилась яма глубиной около метра. Попадались куски гнилого, трухлявого дерева и расползавшиеся в руках обрывки истлевшей ткани.
— Похоже на могилу, — заметила я.
— Верю тебе на слово. Ты-то могил разрыла немерено.
— Откуда тебе знать?
— А что, нет?
— Да.
Феликс вонзил лопату в землю и покрутил руками, разминая затекшую спину. Затем обошел поляну.
— Здесь еще две разрытые могилы, — сказал он. — Их тоже потом закопали.
— Надеюсь, в них мы ковыряться не станем?
— Нет. Думаю, там тоже нет ничего интересного.
Феликс сделал еще несколько шагов, остановился и присел, рассматривая что-то в траве.
— Гуля!
Я подошла.
— Взгляни.
— Обычный пень.
— Разве? Присмотрись-ка.
Я опустилась на корточки. Раздвинула траву, примяла ее. И поняла, что имел в виду Феликс.
— Остов столба. Это не пень, у него нет корней. Кто-то врыл сюда колобашку, но это было очень давно.
— Чувствуешь что-нибудь?
Я помедлила, прислушиваясь к ощущениям.
— Да, тут плохое место. Сними печати, если хочешь, чтобы я копнула поглубже, так сказать.
Феликс протянул руку и отстегнул один из медальонов на моем ошейнике.
Я сразу испытала ледяное покалывание в области ног. Снизу, из земли, поднималось нечто зловещее, темное и холодное.
— Под нами что-то есть.
— А поконкретнее?
— Трупы. Вернее, кости. Очень старые.
— И что? Неупокоенные? Пробудившиеся?
— Не могу сказать. Но это не мирный погост. И он защищен обрядовой магией, хотя ее осталось совсем мало.
— Значит, не ров с безвестными телами, а могильник.
Я кивнула.
— Похоже на то.
— Ни крестов, ни ограды, ни надгробий. Разоренное кладбище? — Феликс задумчиво поглядел на остов столба. — Могло это быть крестом?
Я пожала плечами.
— Давай поболтаем с местными. О таких вещах обычно рассказы передаются из поколения в поколение. Если ничего не узнаем, наведаемся в краеведческий музей.
— А он тут есть?
— А где его нет?
***
К счастью, разглядывать ржавые наконечники для стрел, древнерусские мотыги и плуги нам не пришлось: за полтора часа Феликс поболтал с несколькими стариками, двое из которых оказались весьма ценными носителями местного фольклора. Однажды я напишу книгу по тому материалу, который невольно собрала за время путешествий с Феликсом. В конце концов, я ж ученый, а не просто какой-то там гуль. Диссертацию вон почти успела защитить. Если б не оголтелый охотник на монстров, уже получила бы степень, наверное.
— Значит, старообрядческое кладбище, — задумчиво протянул Феликс.
— Вполне возможно, — согласилась я.
— Да?
В голосе Феликса мне послышалось сомнение.
— Что тебя смущает?
— Не похожи те пеньки на остовы крестов-то.
— Ты своими ушами слышал, что болтали стариканы.
— Они могли и ошибиться. Захоронение-то еще до них забросили.
Тут Феликс был прав. Легенды и предания не всегда доходят до потомков в первоначальном виде. Стоит кому-нибудь однажды оговориться, и понеслось.
— Ладно, это не принципиально, — сказал Феликс. — Старообрядцы, сектанты, колдуны или язычники — в любом случае с тем местом дело нечисто.
— Зачем тогда было расспрашивать дедков?
Феликс недовольно поджал губы: он и сам понял, что зря потратил время.
— Меня больше интересует, кто и зачем рыл там землю, — сказала я.
— Возможно, выкапывал останки.
— И куда дел?
— Не имею представления.
— А как с этим связано нападение собаки на местного бобыля?
Феликс промолчал.
Я вздохнула.
— Ладно, каков план?
— Устроим засаду.
— Возле захоронения?
Я подумала, что Феликс наверняка снимет с меня часть печатей. Это воодушевляло. Хоть маленький глоток почти что свободы.
Собственно, вас, наверное, удивляет, почему я не стащу ошейник и не перегрызу своему спутнику глотку? Ответ прост: гуль не может сам избавиться от данного аксессуара. Более того, он не имеет права просить об этом кого-либо другого. Единственный вариант — если человек сам захочет сделать это. Иногда я думаю: не снять ли в кабаке парня и не попытаться ли воспользоваться его услугами в плане освобождения? Но, во-первых, черта с два мужик пожелает снять с девушки ошейник — такой «аксессуар» его только возбудит сильнее, а, во-вторых, если даже кого-то и смутит эта «садо-маза», и он — о, чудо! — захочет меня от нее избавить, сделать это совсем не просто: эластичный материал, из которого сделан ошейник, представляет собой невероятно прочную синтетику, ее даже ножницы по металлу не берут. Кроме того, Феликс снабдил данный предмет моего гардероба кодовым замком и не пожелал сообщить мне код (шесть цифр, между прочим). А вероятность, что случайный любовник окажется не только противником БДСМ, но и счастливым обладателем болгарки, мягко говоря, невелика. Можно было бы, конечно, поискать кого-нибудь с подходящим инструментом, но… у меня не так много свободы передвижения, чтоб заняться этим всерьез. Если Феликс куда и отпускает своего ручного зверька, то ненадолго.
Иногда я представляю, как он ошибся, обсчитался или задумался и снял с меня все печати до единой. Полагаю, в тот же миг его земное существование закончилось бы. Договор не обязывает меня служить или оберегать «хозяина», если ограничения сняты: контракт напрямую связан с печатями Малика.
Феликс заметил мой задумчивый взгляд и, вероятно, прочитал ход мыслей.
— В чем дело? — слегка нахмурился он.
— Ничего. Значит, засядем на погосте?
— Да, посмотрим, что там происходит.
— Когда отправимся? На ночь глядя?
— Конечно. — Феликс взглянул на часы. — Еще рано.
— Только не предлагай наведаться в краеведческий музей!
— Найдем место, где можно отдохнуть. Я хочу поспать несколько часов.
— Как скажешь, Феликс. Как скажешь.
***
Старенький приемник с выдвижной антенной транслировал «Ветер перемен» группы «Скорпионс». Феликс собирался, едва заметно покачивая головой в такт. Засунул в подмышечную кобуру пистолет, рассовал по карманам запасные магазины, прихватил фонарь и бинокль с функцией ночного видения, подумал и добавил ко всему этому нож в легких промасленных ножнах, из которых лезвие выскальзывало совершенно без усилий, словно дерьмо из гусиной задницы.
Наконец мой напарник нажал кнопку на черном пластмассовом корпусе, и музыка прекратилась. Наступившая тишина неожиданно показалась мне тревожной: такая же бывает на море, непосредственно перед началом шторма. Я пару раз совершала кругосветку и знаю, о чем говорю. Шторм, кстати, отличная вещь, если повезет, вы с уцелевшей частью команды окажетесь в лодке без съестных припасов или доберетесь до необитаемого острова, на котором вас отыщут — хорошо, если через несколько месяцев. Разумеется, все это замечательно лишь при условии, что вы — гуль.
— Пора, — сказал Феликс, складывая телескопическую антенну.
— А если там никого не будет? Надолго мы зависнем в этом сраном Артемьевске?
Феликс удивленно приподнял брови.
— А ты куда-то торопишься? У тебя свои планы? Мы опаздываем?
— Угу. Жить и чувствовать спешу.
— Чувствуй здесь.
— В этой дыре только вонь гниющей картошки можно вкусить.
— Надейся на лучшее. Может, тебе обломится поживиться чем-нибудь любимым.
— Это в твоих интересах, — напомнила я.
— Шутка становится несмешной. Собственно, уже давно стала.
— А я не шучу.
Мы вышли из номера крошечной гостиницы, где Феликс снял комнату за триста рублей. Накрапывал дождь. К счастью, у нас всегда с собой отличные плотные дождевики вроде тех, что используют рыбаки и смотрители маяков. Пришлось за ними вернуться.
— Ты прямо как герой фильма ужасов, — заметила я с усмешкой. — Особенно этот капюшон… Попросить для тебя у хозяйки хлебный нож?
— Обойдусь.
— Кто б сомневался.
До леса добрались пешком: Феликс не хотел привлекать внимания, а джип, оставленный неподалеку, непременно оповестил бы о нашем присутствии. Вот только кого? Если дело в бешеной собаке, пусть даже испускающей подозрительные эманации, то ладно, а если она всего лишь жертва чьего-то злого умысла? Так сказать, симптом, а не причина болезни.
Прежде чем мы оказались среди деревьев, Феликс снял с меня лишние печати.
— И все? — спросила я, стараясь не выдать разочарования. — А если мне понадобится превратиться в гиену?
— Из-за псины?
— Это может оказаться не простая собака. И ты это знаешь.
— Ну не оборотень же.
— Откуда такая уверенность?
— Во-первых, ты и сама так думаешь. Вспомни про запах. Во-вторых, вервольфы гораздо больше, чем…
— Ты что, видел эту зверюгу собственными глазами? Кроме того, есть твари и кроме оборотней, с которыми лучше не встречаться. Ну или хотя бы быть к этой встрече готовыми.
Феликс схватился за бороду. Брови сошлись к переносице, он смотрел в сторону. Размышлял.
— Ладно, — кивнул он наконец. — Только без шуток.
— Как обычно.
— Именно так.
— Да и что я могу сделать?
Феликс протянул руку, чтобы отцепить с моего ошейника еще один медальон. Я глянула ему в глаза и вдруг поняла: он и сам не знает, смогу я что-нибудь выкинуть или нет! Вернее, он не уверен. Значит, каждый раз, освобождая меня, пусть даже частично, он считал, что рискует! А ведь ни разу даже виду не подал. Дежурное «без фокусов», брошенное, словно для порядка, — и все. Ай да выдержка! В тот момент я даже почувствовала к своему врагу что-то вроде уважения.
Мы двинулись под сенью деревьев. Дождь усилился, небо заволокло тучами, так что ни луны, ни звезд видно не было. Трава прижалась к земле и извивалась на легком ветру, словно щупальца медузы.
Не доходя до древнего погоста, мы залегли в кустах, из которых открывался отличный вид на всю лужайку. Феликс приставил к глазам бинокль, а мне окуляры не требовались: я видела в темноте, как кошка. Впрочем, на успех я особо не рассчитывала: это кладбище вообще могло быть не связано с собакой-убийцей.
Прошло полчаса. Я взглянула на Феликса. Он лежал почти неподвижно, не опуская бинокль. Привычка, выработанная годами, — такому учатся в отрядах особого назначения. Интересно, сколько человек он убил, прежде чем переключиться на нечисть? И как вообще это произошло? Может, спросить? Но едва ли Феликс станет откровенничать, тем более сейчас, когда мы лежим в кустах под дождем в надежде увидеть очередное чудовище.
Откуда-то донесся протяжный вой. В нем не было ничего ужасающего. Просто чья-то собака проснулась и решила выразить недовольство погодой.
Я посмотрела на Феликса. Почувствовав мой взгляд, он пожал плечами. Да, оставалось только ждать.
— А если она нас почует? — спросила я.
— Надеюсь, ты обнаружишь ее раньше, и мы успеем перебраться на подветренную сторону.
— Я не думаю, что это наша псина. Что ей тут делать?
— А что она делала в ту ночь, перед тем как напасть на хозяина?
— Если это была Каштанка.
— Она пропала, так ведь?
— Ее могли украсть, убить. Она могла просто сбежать.
Нам пришлось прекратить дискуссию, потому что я почуяла приближение животного.
— Собака идет сюда.
— Скажешь, если ветер переменится.
— Хорошо, но двигаться придется быстро.
— Ну так будь готова.
Прошло минут десять. Псина рыскала по округе, медленно подбираясь к погосту.
— Кстати, — шепнул Феликс, — я поискал в интернете и выяснил, что здесь раньше находилось.
— Порази меня.
— Кладбище хлыстов. Одного из их поздних ответвлений, образовавшегося уже после гонений восемнадцатого века. Тогда эта зараза здорово распространилась. Кстати, в основном из-за ссылок. Угадай, на каком сайте я это нарыл.
— Неужели краеведческого музея?
— Именно. Так что ты зря относишься к этим учреждениям скептически.
Мне пришлось сжать предплечье Феликса, потому что собака подобралась слишком близко и могла нас услышать. Он понял и замолчал.
Ветер по-прежнему дул в нашу сторону.
Спустя пару минут из-за толстой сосны на погост вышла огромная собака с лохматой мокрой шерстью. В темноте ее окрас определить было невозможно, но я сразу усомнилась, что это Каштанка: размерами псина превосходила вдвое даже волкодава.
— Это она? Та тварь, которая оставила эманации? — Феликс произнес это мне в самое ухо.
Я потянула ноздрями воздух. Легкие наполнились множеством запахов, но также и кое-чем иным: без печатей я могла ощущать следы «потусторонних» сущностей даже на расстоянии. Чувство это необычное, по-человечески не объяснишь. Просто потому что люди не придумали слов для выражения того, что испытать не в состоянии.
Собаку переполняли темные энергии. Они бурлили в ней, словно газы в кишечнике мертвого любителя бурито. Животное представляло собой что-то вроде мешка, в котором плескались черные и бордовые вихри. И в нем еще оставалось место. Много места.
— Ну? — нетерпеливо шепнул Феликс.
Я кивнула. На всякий случай спросила:
— Взять ее?
— Не торопись. Посмотрим, что станет делать.
Собака трусила через погост, опустив морду к земле и словно принюхиваясь.
В кронах деревьев беспокойно захлопали крыльями вечно сопровождающие меня вороны. Эти твари чуют, что могут поживиться остатками пиршества, буде такое случится. Не знаю, как им это удается, но факт остается фактом: гнусные птицы слетаются ко мне, как бродяги на бесплатную похлебку.
Собака, услышав их, остановилась и на несколько секунд задрала морду. Затем двинулась дальше. Миновав яму с разрытой землей, она направилась к зарослям бурьяна. Описав несколько кругов, псина принялась рыть, тихонько повизгивая и издавая протяжные скрежещущие звуки.
Феликс пошевелился, убирая бинокль. Он достал пистолет, снял с предохранителя и аккуратно передернул затвор. Щелчок был совсем тихим, но животное тут же прекратило свое занятие, подняло голову и уставилось в нашу сторону. Мне показалось, что из глаз собаки сочится черная маслянистая жидкость. Псина приоткрыла пасть, ощерилась, показав огромные зубы, и вдруг рванула с места по направлению к лесу.
Я вопросительно взглянула на Феликса. Он приподнялся, провожая удиравшее животное взглядом. На лице его было написано смятение.
— Догнать?! — спросила я, предвкушая славную погоню.
— Нет, — после паузы ответил Феликс. — Рано. Мы ничего не выяснили.
Возвращались в молчании. На моем ошейнике снова болтался полный набор печатей, что заставляло меня вспоминать о тонком слухе собаки с раздражением.
Когда впереди показался дом убитого, Феликс двинулся к нему. Открыв калитку, вошел во двор и осмотрелся.
— Зачем мы здесь? — спросила я.
— Возможно, дело не только в собаке.
— Но и в хозяине?
— Именно.
Я слышала, что зачастую подсказку, ведущую к убийце, можно найти, изучив личность жертвы. Видимо, Феликс решил попробовать.
Мы обошли двор и задержались возле собачьей будки. Справа стояла алюминиевая миска, изрядно погрызенная, слева валялась цепь с порванным ошейником. Феликс присел, взял ее в руки и внимательно осмотрел, светя себе карманным фонариком. Затем поднял миску.
— Такое впечатление, что животное плохо кормили, — сказал он.
— И оно сбежало.
— Соседка сказала, Василий с Каштанкой жили душа в душу.
— Ага. Герасим и Муму прямо.
— Интересно, как она стала такой громадной.
— Ее наполняет темная энергия. Злая и очень мощная. Где она ее набралась — вот в чем вопрос.
— Надо полагать, на погосте.
— Мы до сих пор не знаем, Каштанка ли это.
Феликс поднялся.
— Идем в дом.
— Что ты там надеешься найти?
— Понятия не имею.
Мы поднялись по скрипучим ступенькам, и Феликс воспользовался набором отмычек, с которыми не расставался. Никогда ведь не знаешь, когда понадобится нарушить право частной собственности. Впрочем, владельцу было все равно, да и не грабить же мы собрались.
В доме пахло кислым, окурками и пылью. Гнездо одинокого мужика.
Феликс ходил по комнатам, изучал вещи на полках, заглядывал в ящики и шкафы. Луч его фонарика метался по помещениям хаотично, словно огромный потерявшийся светлячок. Я села возле окна и стала ждать. Сбор улик не мое дело.
Спустя двадцать минут (если верить большим настенным часам) Феликс подошел ко мне и показал фотографию в рамке.
— Насчитал в доме восемь карточек его жены.
— И что?
Я взглянула на миловидную женщину лет тридцати с небольшим, не красивую, но и не уродливую. Обычную, словом.
— Кажется, этот Василий овдовел. Разве удивительно, что он скучает по супруге? Любил, наверное. Тебе тоже стоит как-нибудь попробовать.
Феликс с досадой дернул головой.
— Семь штук в ящике комода, а одна, вот эта, на тумбочке, но перевернута.
— Может, ему было больно вспоминать о смерти жены. Ну, или это не он перевернул фотку.
— Кто, например?
Я пожала плечами. Мне показалось, что выражение лица у Феликса изменилось, когда разговор зашел о покойной супруге растерзанного собакой мужчины. Он, конечно, попытался это скрыть, но я знала напарника не первый день и хорошо разбиралась в его мимике и интонациях. Тема была ему неприятна. Возможно, жена Феликса тоже умерла? Надеюсь, что нет: если когда-нибудь я решусь издать свои путевые записки, это будет выглядеть банальным до невозможности. Мне бы хотелось побольше выяснить о своем напарнике, но он очень скрытный. Да и зачем ему делиться личным с каким-то мерзким гулем?
— В доме нет женских вещей, — сказал Феликс. — Куда они делись?
— Может, он от них избавился. Или закинул на чердак. Ты бы как поступил?
И снова на лице Феликса едва заметно дернулась мышца.
— Я посмотрю, — ответил он. — Жди здесь.
Когда он вернулся с чердака, то лишь покачал головой, и я поняла, что женских вещей не оказалось и там.
— Мы закончили? — спросила я.
— Да, возвращаемся в гостиницу. Этот осмотр оказался не совсем бесполезным, я думаю.
— Что будем делать завтра?
— Постараемся побольше выяснить об убитом. Поговорим с его друзьями.
Расшифровка диктофонной записи от 19 сентября 2018 года
Утром мы вернулись к дому погибшего и снова пообщались с его соседкой. Она назвала нам двух приятелей Василия — Гришку и Кольку. Один отсутствовал, так как уехал с семьей к сестре, а другой принял нас во дворе.
Толстый мужик в красной футболке сидел за шатким пластиковым столиком и пил пиво из коричневой бутылки, иногда порыгивая. Его жена развешивала на другом конце двора мокрое белье. Две черные с белыми пятнами дворняги вышли из-за дома и направились в нашу сторону, но, не доходя метров десяти, дружно остановились, уставив на меня карие глаза. Я подмигнула им, и они исчезли за кустами смородины. Вот бы и псина, которую мы видели ночью, отреагировала на меня так же.
— Ваську жалко, — проговорил мужик, которого звали Николаем, почесывая небритую щеку. — Мировой был мужик. И на рыбалку, и по грибы, и выпить, и пошутить…
— Расскажите о его жене, — попросил Феликс.
Мы выдавали себя за журналистов, поэтому я сидела с диктофоном в руке и делала вид, что записываю.
— О Машке? — удивился Николай. — А что о ней, стерве, говорить? Сбежала от Васьки, да и дело с концом. Он потому и бухать начал. До этого-то только по праздникам пил, а тут квасил недели три без просыху.
— Как сбежала? — удивился Феликс. — А я слышал, будто ваш друг был вдовцом.
Николай заржал.
— Как же, сдохнет она! Жди! Снюхалась с каким-то городским фертом и свалила за красивой жизнью. Даже на развод не подала документов. А Васька, дурак, тоже не стал. Так и жили: женатые, да порознь.
— И где она сейчас?
— Откуда ж мне знать? — Николай отхлебнул пива, вытер губы тыльной стороной ладони. — Она мне не пишет, знаете ли.
Я взглянула в сторону вешавшей белье женщины. Спросила:
— А супруге вашей?
— Не-а. Они не дружили. Поцапались из-за кошака нашего. Он повадился к ним таскаться в огород, что-то там жрал.
— Что жрал?
— А черт его знает. Траву какую-то. Нам с Васькой пофиг было, конечно, но баб хлебом не корми — дай посраться.
— А их собака? — спросил Феликс. — Не гоняла его?
— Каштанка-то? Да ей и дела не было. Она смирная, как овечка. Была, — мрачно прибавил Николай и вздохнул.
— А вам точно известно, что супруга Василия сбежала?
— Говорю же: с хахалем своим удрала. Вещички покидала в чемодан и дала деру.
— Все вещи забрала?
— Не-а. Васька говорил, осталось полно всего. Он потом сестре отвез в деревню.
— Небось, никто не видел, как она уезжала? — не сдавался Феликс.
— Кто? — не понял Николай.
— Жена, разумеется.
— Я не видел, а кто-нибудь, может, и видал.
— А Василий? При нем она собирала чемодан?
— Не. Дождалась, стерва, пока он на работу свалит. Ведьма, — Николай рыгнул.
— Ведьма? — насторожился Феликс. — Почему это?
— Что?
— Почему вы ее назвали ведьмой?
— А то кто ж она, коли мужа бросила?
— В фигуральном смысле, значит?
Николай подозрительно насупился.
— Чего?!
— Я говорю, вы не считаете ее настоящей ведьмой? Употребили это слово просто в качестве ругательства?
Николай усмехнулся.
— Как сказать. Иной раз так глянет, что аж холод по спине. Будто иголки в позвоночник втыкаются. Моя вон считала, что у Машки глаз дурной. Но брехня это все, конечно.
Феликс многозначительно посмотрел на меня. Я пожала плечами. Мало ли что болтают.
Кажется, мой напарник подозревал, что жена Василия не бросила и никуда не уехала, а была убита ревнивым муженьком — на это и были нацелены вопросы.
— Вы не знаете, откуда возвращался Василий в ту ночь, когда его загрызла… Каштанка?
— Да от меня.
— От вас?
— Ну да. Он как раз из больницы приехал, и мы это дело отмечали.
— Он был в больнице?
— Угу. Аппендицит. Почти две недели там валялся.
Феликс понимающе покачал головой.
— А кто заботился в течение этого времени о его собаке?
— О Каштанке? — Николай пожал плечами. — Да никто, наверное.
Я вспомнила погрызенную тарелку и оборванный ошейник. Похоже, псина вырвалась на свободу и отправилась искать пропитание. Вопрос: что завело ее на старый погост? Хотя, пожалуй, еще интереснее, что она там нашла.
— Видимо, она потому и сбежала, — прибавил Николай, задумчиво почесав живот.
— Да? — тут же отреагировал Феликс.
— Угу. Васька жаловался, что, когда из больницы приехал, ее не было. Сказал, оборвала ошейник и удрала. Он ее поискал, да не нашел. А она, видать, где-то бешенство подцепила.
— Да, возможно, — не стал возражать Феликс.
Мы распрощались с Николаем и оставили его допивать пиво, а сами вышли на дорогу.
— Постойте! — нас окликнули очень тихо, но мы разом обернулись.
От калитки к нам спешила жена Николая.
— Не знаю, что вам говорил муж, — зачастила, едва подойдя, женщина, — но слышала краем уха, что про Ваську речь шла и Машку его.
— Да, мы спрашивали…
— Врет мой все, выгораживает дружка своего. Укокошил Васька жену и закопал где-нибудь. Никуда она не сбегала. Изменять — да, изменяла, с приезжим инженером, да только на том все и кончилось. Машку я не любила, но смерти ей не желала. Вы раскопайте все, раз уж взялись. Васька-то помер, ему уж все равно, а Машка где-то, словно собака, зарыта. Надо ее на кладбище перенести, по-божески похоронить.
Не дожидаясь ответа, женщина развернулась и поспешила назад.
***
По дороге в гостиницу встретили живописную группу: двое полицейских, десяток мужиков в бейсболках и камуфляже, с ружьями наперевес, несколько женщин, увязавшихся непонятно для чего, бодрый дедок с длинной рогатиной шагали по дороге с серьезными, сосредоточенными лицами. Очевидно, это была поисковая группа, выслеживавшая Каштанку.
В гостинице Феликс принял душ и включил радио. Звучала композиция «Скорпионс» под названием «Пришлешь ли ты мне ангела». Похоже, музыка этой группы преследовала нас в Артемьевске. Впрочем, уж я-то знаю, что большая часть «чудес» всего лишь совпадения.
Переодевшийся Феликс слушал песню, словно впервые. Уж не надеялся ли попасть за свои «заслуги» в рай? Лично я уверена, что его ждет Джаханнам. Возможно, мы там даже встретимся.
Когда я помылась и вышла из ванной, Феликс завел разговор о деле.
— Жена пропала, вещи тоже. Не верю, что убитый отвез их сестре. Полагаю, закопал вместе с телом в ближайшем лесу.
— Считаешь, права соседка?
— Вполне вероятно.
— Замочил супругу из ревности? — понимающе кивнула я, вытирая волосы. — А Каштанка, значит, с голодухи косточки мертвой хозяйки выкопала? Ты на это намекаешь?
— Не знаю. Но что-то ведь псина искала в лесу. Уверен, это она разрыла там землю.
— Сгрызла кости без остатка? Или куда-то утащила? А потом забросала ямку? Что-то больно аккуратно с ее стороны. И потом, ты ж видел остатки дерева — думаю, это от сгнившего гроба. Да и клочки ткани слишком сильно истлели. Нет, могила явно очень старая. Кроме того, на погосте раскопано несколько захоронений — это ты как объяснишь? Я уж молчу про то, что должна быть причина, по которой Каштанка напала на Василия. Даже если она оголодала, это не значит, что она решила позавтракать любимым хозяином.
— Сосед назвал женщину ведьмой.
— И не только ведьмой. Еще стервой. Она кинула его приятеля, так что чего удивляться? Но не думаешь же ты, что эта мертвая (заметь: предположительно!) Маша призвала каким-то образом собаку, заставив ее выкопать останки, а потом зарыть могилу? Да и зачем? А если даже и так, то какой в этом смысл? И куда, опять же, делись кости? Не съела же псина их.
— Может, и съела.
Я вспомнила переполнявшую животное темную энергию.
— Стала бы ведьма жить в этаком захолустье.
Феликс побарабанил пальцами по столу, покрутил громкость приемника.
— Вечером снова туда отправимся. Уверен: у Каштанки остались незаконченные дела на старом кладбище.
— Она и днем может их сделать.
— Видимо, нет. Я, кстати, отправил запрос на жену этого Василия.
— Куда?
— Своим друзьям.
— Ах да. Всезнайкам.
— Именно им. Если она жива, они это выяснят и дадут мне знать.
— Ставлю свои печати, что она с хахалем, а не в земле и не в желудке своей собаки.
— Хорошая попытка, — равнодушно отозвался Феликс. — Но я не азартен.
— Жаль.
***
До ужина я спала, потом смотрела телевизор. Какое-то комедийное шоу. Я в них не разбираюсь, так что название не скажу. По правде говоря, шутки наводят на меня скуку. Я смотрю передачи такого рода, чтоб отключиться: чем больше закадрового смеха, тем быстрее впадаю в прострацию.
Около девяти за дверью послышались крики, возгласы и причитания. Кажется, в гостиницу заявилось множество народу. Феликс тут же вскочил и вытащил из кобуры пистолет — не знаю зачем. Похоже, он допускал, что по наши души рано или поздно могут пожаловать. Надо будет найти время и поинтересоваться, кто именно.
— Сходить поглядеть, что там стряслось? — предложила я.
— Давай, — подумав, кивнул Феликс.
— Только не подстрели себя в мое отсутствие, ковбой. Пушки не игрушки.
Я выскользнула в коридор и быстро дошла до лестницы. Отсюда все было отлично слышно, не пришлось даже выглядывать из-за угла. Да и вообще, у меня отличный слух.
В холле собралось человек шесть мужчин и женщин, они кричали наперебой.
— Женьку загрызла! Ее найти и пристрелить надо!
— Татьяна Сычова видела своими глазами. Огромная псина, раза в два больше Каштанки. Не она это, какая-то пришлая собака!
— Да дура твоя Танька, ей со страху показалось!
— Мальца жалко. Всего и было ему лет двенадцать, поди. А ну как она еще на кого-нибудь бросится?
— Ищут хоть?
— Искать-то ищут, а толку? Ее который день ищут.
— Насмерть задрала. Не иначе бешеная.
— Теперь и на улицу лишний раз не выйдешь.
— Мой сказал: без ружья за ворота носу не покажет.
Я вернулась в номер.
— Похоже, Каштанка еще кого-то прикончила.
Феликс резко повернулся. Поглядел на меня испытующе, словно пытался понять, не вешаю ли я ему на уши лапшу.
— Кого?
— Мальчика, вроде. Там внизу народ собрался и обсуждает. Видимо, соседи хозяйки гостиницы.
Феликс убрал пистолет.
— Значит, собака будет убивать и дальше. Если, конечно, мы с ней не разберемся.
— Ну, мы, вроде, собираемся. Не то чтобы меня беспокоили жизни…
— Хорошо, если она придет этой ночью, — перебил Феликс. — А ну как завтра? Или вообще не вернется? Где ее искать? — он прищурился. — Сумеешь взять след?
— Я тебе легавая, что ли?
— И все же?
— Нет, забудь об этом. Мой нюх не так устроен и действует на очень небольшое расстояние. Я ведь не настоящая гиена, если ты забыл.
Феликс разочарованно покачал головой. Ничего, перетопчется. Ишь что удумал: по следу меня пускать! Этак мы б в десять раз больше нечисти уже наловили. К счастью, я гуль, а не тузик.
В одиннадцать мы собрались и вышли из гостиницы. Хозяйка (соседи давно разошлись по домам) покосилась на нас с подозрением.
— Что это вы все на ночь глядя шастаете? — буркнула она. — Я дверь закрою скоро.
— Ничего, мы постучим, — пообещал Феликс, выходя.
— Бешеную псину-то не поймали еще! — крикнула нам вслед заботливая женщина. — Небось, слыхали? Женьку, мальца Наташкиного, загрызла, тварь! Нарветесь, не дай Бог!
До леса снова добрались пешком. Поднялся ветер, но, хотя тучи висели над самыми верхушками сосен, дождя не было. Мы двинулись к погосту, ступая по влажной земле. Из мха сочилась вода, на паутине дрожали мелкие капли. Стая ворон следовала за нами в отдалении, перелетая с дерева на дерево.
Залегли мы в других кустах, предполагая, что собака, если вернется, прежде всего убедится: там, где она в прошлый раз почувствовала чужое присутствие, никого нет.
— Следи за ветром, — напомнил Феликс.
— Не учи кузнеца подковы ставить, — ответила я. — Лучше сними печати.
Когда часть медальонов скрылась в кармане напарника, я вздохнула полной грудью, втягивая в легкие окружающие запахи. Но не только их. В земле кладбища таилось нечто мрачное, ледяное, жаждущее вырваться на свободу. И оно находилось здесь много дольше, чем могла бы лежать убитая жена загрызенного Василия. Зло пропитало землю и деревья, проникло в дрожащие на ветру листья, в колышущуюся траву, в сочащийся влагой мох.
— Это не она, — сказала я.
— Кто? Собака?
— Не жена.
Феликс нахмурился.
— С чего ты взяла?
— Все намного хуже.
Я подергала последнюю печать, болтавшуюся на моем ошейнике. Феликс качнул головой:
— Не надейся. Она останется на месте.
— Знаю.
Еще бы: это все, что отделяет тебя от смерти!
Прошел час. Часть ворон улетела, но некоторые остались.
На этот раз Феликс снял пистолет с предохранителя заранее. Светящиеся стрелки его часов показывали начало двенадцатого.
Иногда мне кажется, что мой напарник не человек, а машина, созданная спецслужбами для истребления нечисти. Ну, вроде той штуковины, которую мы разнесли недавно в городе-призраке. Когда он спит, то лежит на спине, вытянув руки по швам. Даже не храпит. Только борода топорщится в потолок. Когда моется, не напевает. Черт возьми! Все, буквально все напевают под душем! Это идет в комплекте с шампунем и мочалкой. Но только не Феликс. Ест он чаще всего роллы, а пьет зеленый чай и пиво. Пожалуй, последнее — единственное, что наводит на мысль, что Феликс все-таки не железный. Впрочем, рано или поздно я свои подозрения проверю. Если внутри у бравого охотника металл, сожру только верхний слой.
Каштанка объявилась без четверти час. Долго кружила по лесу, принюхиваясь. Пришлось сменить дислокацию, чтобы не учуяла. Наконец огромная псина потрусила на то место, с которого мы ее спугнули в прошлый раз. Сильными, резкими движениями передних лап она начала рыть землю, отбрасывая ее назад. Мы наблюдали за ней не меньше часа. Дело шло медленно, однако наконец животное полностью исчезло в яме, и вскоре послышался хруст: собака что-то разгрызала с чавканьем и фырканьем. Спустя минут десять псина выпрыгнула, держа в зубах часть человеческого скелета. Я их множество повидала, так что узнала сразу. Псина положила добычу на землю и принялась пожирать. Трухлявые кости легко крошились на ее огромных зубах и исчезали в желудке. Я видела, как с каждым съеденным куском увеличивался сгусток темной энергии внутри собаки. Останки были наполнены ею, и она перетекала в животное по мере того, как Каштанка трапезничала. Мне пришло в голову, что псина могла раскопать одну из могил, когда осталась без хозяина и еды. Может, случайно, а может, голод, поставивший ее на порог смерти, обострил чувства, и, когда один из захороненных мертвецов (а то и все) «позвал» ее, она откликнулась. Что именно произошло, мы не узнаем, потому что животные — увы — лишены дара человеческой речи. Так или иначе, Каштанка съела скелет древнего колдуна (ну, или кого там хоронили на этом погосте? хлыста?) и превратилась в сосуд для его злобной энергии. А затем начала откапывать следующие. Похоже, мы подоспели вовремя: вбери она энергию всех лежавших на кладбище, и Артемьевску мало не показалось бы. Даже трудно представить, что ждало этот крошечный городок спустя уже пару недель, а то и раньше.
Каштанка догрызла последнее ребро, задрала морду и протяжно завыла. Из пасти вырвалось бледное призрачное облако и поплыло вверх, постепенно тая. «Отрыжка», — подумала я.
Собака вдруг слабо засветилась бордовым, ее шерсть встопорщилась и зашевелилась, словно кто-то невидимый проводил по ней рукой. Я поняла, что скоро мой выход, и начала быстро раздеваться: в одежде трансформироваться в гиену не очень-то сподручно. Феликс покосился и кивнул.
Тем временем псину окружило настоящее сияние. Животное сотрясалось в судорогах, из пасти вырвался низкий вой, переходящий в рык. В брюхе у собаки плескались и переплетались разноцветные всполохи, словно там находился эпицентр бури.
Вдруг из-за сосен грянули нестройные выстрелы. Феликс разразился первосортной руганью. Я на миг замерла, стаскивая футболку, но тут же продолжила разоблачаться.
На лужайку выскочило несколько человек — «иной с ружьем, иной с дубьем». Вопя со всей мочи, они бросились к собаке, на которую выстрелы не произвели особого впечатления — она лишь пригнулась и немного отскочила от ямы. Свечение начало угасать, но шерсть осталась вздыбленной, по ней пробегали искры. Один из членов поискового отряда — угораздило же местных появиться в такой неподходящий момент! — остановился, вскинул ружье и прицелился. К нему-то собака и помчалась. Сбив с ног попавшегося на пути щуплого мужичка, она взвилась в воздух и обрушилась на охотника, мигом свалив его на землю и подмяв под себя. Раздался пронзительный крик, превратившийся в булькающий хрип, когда огромные челюсти сомкнулись на горле. Кто-то с перепугу пальнул в собаку, попал, но псина только дернулась, как от сильного удара в бок. Добычу не выпустила, продолжая рвать шею с рокочущим урчанием. Двое мужиков пустились наутек, один выронил палку со скользящей петлей на конце. Молодцы, правильно сделали. Хоть живы останутся.
Я приступила к трансформации. Кости затрещали, меняя размер и форму, кожа покрылась коротким мехом, из пальцев показались когти. Единственное, что не менялось, — копыта на ногах. Они оставались моей визитной карточкой при любых превращениях. Мне даже приходилось носить специальную обувь, маскирующую эту физиологическую особенность.
Каштанка подняла окровавленную морду, обернулась и направилась к следующему охотнику. Тот попятился, выстрелил, но, кажется, промазал. Прыжок, удар — и вот уже человек и зверь барахтаются во влажной траве. Исход схватки был предопределен заранее.
— Давай! — велел Феликс, поднимаясь. — Убей тварь!
Меня не нужно просить дважды. Может, мне удастся поживиться трупами, ведь собаке они явно не достанутся. Феликс не станет жадничать, тем более ему же лучше, если я получу любимую награду.
Я оказалась возле Каштанки спустя считанные секунды и, схватив ее за заднюю ногу, резко рванула, оттаскивая от жертвы. Впрочем, спасать было некого: охотник зажимал горло обеими руками, но между пальцами алыми фонтанами била кровь. Ее терпкий запах разливался в воздухе и щекотал ноздри, так что моя пасть тут же наполнилась слюной. Вслед за этим в рот брызнула кровь из прокушенной лапы. Смрадная, гнилая, отравленная темными миазмами поглощенной энергии мертвецов. Псина извернулась и попыталась цапнуть меня в плечо, но я ждала этого и вовремя выпустила ее ногу. Зубы щелкнули в сантиметре от моей шерсти. Я рванулась вперед и впилась клыками в шею огромной твари, некогда бывшей мирной дворовой собакой. Мы покатились по траве. Кто-то выстрелил. Не Феликс. Зато его голос я услышала даже сквозь наше с Каштанкой рычание: он орал и матерился на чем свет стоит. Видимо, объяснял пальнувшему в нас охотнику, как следует обращаться с оружием.
Я повалила псину и прижала к земле, складки ее шерсти продвигались все глубже в мою пасть, и я уже чувствовала, как бьется артерия, которую следовало перекусить. Мне почти удалось добраться до нее, когда изо рта монстра (а иначе и не назовешь) вырвалась струя черной энергии. Она опутала меня и сдавила подобно гигантскому питону. Челюсти разжались сами собой. Я взвилась в воздух, а Каштанка (эта кличка ей сейчас совсем уже не подходила) осталась внизу. Она поднялась с земли и наблюдала за мной, разинув пасть, из которой продолжала исходить темная энергия. По мере того, как струя удлинялась, собака «пустела». В какой-то миг мне даже почудилось, что она уменьшилась в размерах. Я попыталась извернуться и достать зубами до энергии мертвецов, чьи останки сожрала псина, но для этого маневра требовалась опора, а ее не было, потому что я продолжала болтаться в воздухе, беспомощно перебирая лапами, и возносилась все выше по мере того, как увеличивалась пульсирующая струя. Со стороны, должно быть, это выглядело так, словно из Каштанки вытянулся гигантский черный язык.
Раздался выстрел, затем другой. Пули вошли собаке в голову. Она дернулась, и я метнулась куда-то в сторону и вниз, но не упала. Тварь была живучей, хотя и потратила большую часть энергии на то, чтобы поднять меня над землей.
Феликс наступал, продолжая стрелять. У него это всегда хорошо получалось, и этот раз не стал исключением: пули одна за другой входили в голову, превращая огромный череп в крошево из кости и мозгов. Каштанка попыталась втянуть темную энергию обратно. Она выпустила меня, и я полетела вниз, едва успев перевернуться, чтоб приземлиться на лапы.
Пульсирующая струя устремилась в собаку, но Феликс, видимо, понял, что к чему, потому что, поспешно сделав еще один шаг, с силой опустил тяжелый ботинок на морду упавшей зверюги, закрывая ей пасть. Челюсти сомкнулись, и энергия мгновенно вспучилась, превратившись в черный пузырь, — зрелище напоминало пережатый садовый шланг из эластичной резины. Внутри него засверкали бордовые всполохи, похожие на разряды молнии. Феликс быстро выпустил оставшиеся пули в развороченный череп, и животное, несколько раз содрогнувшись, затихло. Энергия с шипением потекла в землю — туда, откуда ее извлекли. Казалось, будто кто-то пролил в траву бочку газировки.
Я быстро осмотрелась по сторонам. Два мертвых тела лежали поодаль, остальные члены поисковой группы испарились. Надо было убираться: очень скоро они приведут остальных, включая полицию.
Я приняла человеческий облик и подошла к Феликсу.
— Что теперь?
— Я не взял ничего, чтобы окропить местность, — с досадой сказал он. — Были бы мы на машине…
— Но мы не на ней.
Феликс убрал пистолет в кобуру. Гильзы он никогда не собирал. Боек его пушки не оставлял на них никаких идентификационных меток — об этом Феликс позаботился.
— Труп собаки заберем с собой, — сказал он. — Его я обработаю. На всякий случай.
— А погост?
— Сейчас мы ничего не можем сделать. Скоро тут будет целая орава. Попозже я отправлю сюда кое-кого, он закончит это дело по-тихому.
— Я хочу эти тела, — сказала я.
Феликс поджал губы, но возражать не стал. Сказал только:
— Оба не унесешь.
— Хорошо, пусть будет одно. Вот этот, кажется, пожирнее…
— Оденься сначала. Голышом пойдешь?
— Тебя это смущает? — усмехнулась я.
Спустя десять минут мы уже топали по лесу, делая круг, чтоб не встретиться с поисковым отрядом. На моем ошейнике снова болтался полный набор печатей. Спрятав трупы собаки и охотника так, чтоб их можно было незаметно забрать, мы отправились в гостиницу. Хозяйка открыла нам с недовольной физиономией и не преминула высказаться насчет бессовестных постояльцев, которые сами не спят и другим не дают.
— Мы вас больше не потревожим, — пообещал Феликс. — Мы съезжаем.
— Что, сейчас? — поразилась хозяйка.
— Да, возникли неотложные дела.
— Я вам денег не верну!
— Не надо.
Ответ женщину обрадовал. Она даже предложила нам взять на дорожку что-нибудь из ее холодильника, но мы отказались: Феликсу было не до трапезы, а у меня имелось кое-что получше подсохшего сыра и осклизлой колбасы.
Мы побросали вещи в джип и отчалили. Остановился Феликс в густых зарослях, где лежали упакованные в пластиковые мешки тела. Одним занялась я, а другим — он. Иногда я отвлекалась, чтобы взглянуть, что делает напарник. Феликс быстро смешал из своих реактивов какой-то состав и теперь тщательно поливал им труп собаки.
В ветвях беспокойно каркали вороны. Ждали поживы. Я решила оставить им какую-нибудь мелочь вроде требухи и глаз.
Феликс развел своими химикатами невыносимую вонь, но даже она не испортила мне аппетит. Я думала, он оставит тело собаки в лесу, но он рассудил иначе. Мне пришлось быстренько заканчивать поздний ужин. Впрочем, я успела сожрать все, кроме нескольких органов. Часть я бросила птицам, а остальное завернула в целлофан и положила в переносной холодильник, к Феликсову пиву. Достала лопату и закопала кости — неглубоко. Перед тем как сесть в тачку, сполоснула из канистры лицо и руки. Больше ничего и не испачкалось: ела я быстро, но аккуратно.
Джип выбрался из зарослей и двинулся в сторону центра города.
— Куда это мы? — спросила я.
Феликс поморщился и отвернулся. Да, после сырого мяса с кровью изо рта пахнет не очень.
— Есть жвачка? — спросила я. — А то не успела зубы почистить.
Феликс молча ткнул пальцем в бардачок. Я нашла упаковку и закинула в рот три подушечки.
Машина подъехала к полицейскому участку. В зарешеченных окнах второго этажа горел свет, но на улице не было никого.
Феликс вышел и открыл багажник. Вытащив пластиковый мешок, оставил его на газоне и забрался обратно в джип.
— Что это за фортели? — поинтересовалась я. — Отдает старыми фильмами про мафиози.
— Пусть получат собаку и закроют дело.
— Кое-кто видел нас с тобой.
Феликс пренебрежительно дернул плечом.
— У страха глаза велики. Да и что не покажется ночью?
— Твои пули у твари в башке. В траве остались гильзы. Тело одного из загрызенных охотников исчезло.
— Нас не найдут. Да и зачем искать незнакомца, который убил бешеную собаку?
Я откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Наконец-то я ощущала долгожданную сытость. Даже спорить не хотелось. И злить Феликса — тоже.
У него звякнул сигнал телефона: пришло сообщение.
— Что там? — лениво процедила я, не открывая глаз.
— Пишут мои знакомые. Жена убитого Василия проживает в Нижнем Новгороде с новым мужем. Правда, брак не зарегистрирован. Во всяком случае, пока.
— Значит, зря ты мужика подозревал в убийстве благоверной.
— Значит, зря.
— И жена у него не ведьма, выходит.
— Не факт.
— Во всяком случае, к данному делу она отношения не имеет.
Феликс протянул руку и включил плеер. Зазвучала «Лунная соната». Вслушиваясь в знакомую, но от того не менее прекрасную мелодию, я задремала. Сквозь сон слышала, как Феликс звонил кому-то из своих подельников, просил через несколько дней съездить на погост и провести необходимый ритуал. Кажется, его спрашивали, почему бы ему самому не вернуться и не закончить начатое. Он отвечал, что примелькался в городе, да и уехал слишком заметно — среди ночи. Хозяйка гостиницы наверняка сочла это подозрительным.
Почему Феликс включил классическую музыку? Обычно это служило сигналом того, что я сделала что-то не так. Но я не числила за собой «грехов», во всяком случае тех, о которых он мог знать. Может, моим напарником просто овладело дурное настроение?
Все это не имело значения. В моем желудке лежало мясо. Много мяса. Охотник, которого я выбрала, еще не умер, когда я склонилась над ним. Пришлось его прикончить, прежде чем запихнуть в багажник. Феликс не заметил. Он бы не одобрил, хотя парень был нежилец.
Шум мотора, шуршание шин по асфальту, льющаяся со всех сторон мелодия… Я окончательно провалилась в сон, сладкий, как поджелудочная железа.
Пятый выпуск сериала читайте в следующем номере.
Комментариев: 0 RSS